Однако колхозное строительство в начале 1931 г. шло с большим трудом. Неоднократно по области объявлялись ударники «по ликвидации прорывов» в организации колхозов. Вместе с агитацией за вступление в коллективные хозяйства в Мордовии широко развернулась чистка их от «чуждого элемента», а с марта началась кампания по «раскулачиванию» и выселению крестьянских хозяйств из автономной области.
Все это вызвало неоднозначную реакцию сельского населения области. По многим районам отмечались выходы из колхозов. На 1 марта 1931 г. по области было вовлечено в колхозы 42 621 хозяйство (18,2 %), на 1 апреля — 63 733 хозяйства (27,1 %), на 10 апреля — 73 096 (31,1 а за это же время 711 хозяйств (2,3 % к числу вошедших)2 вышли из колхозов. По количеству вышедших хозяйств лидировали Инсарский (202 хозяйства), Краснослободский (171) и Зубово-Полянский (121 хозяйство) районы3. При этом большинство вышедших хозяйств были из вновь организованных колхозов. Выходы продолжались и дальше. В апреле в селах Ардатовского района Напольное и Низовка произошел массовый выход из колхозов в количестве 175 хозяйств, в мае в с. Урусово, Жабино и Жировка 40 хозяйств подали заявления о выходе4, 25 мая в с. Воеводино Кочкуров-ского района — 38 хозяйств5.
Вновь на повестку дня встал вопрос о «перегибах». Запугивание и аресты единоличников, угроза «раскулачивания» и выселения, наложение огромных контрибуций, изъятия орудий производства, рабочего и продуктивного скота опять стали одними из основных стимулов для вступления в колхозы в Мордовии на всем протяжении 1931 г., как и весной предыдущего года. По крайней мере, именно такую картину рисовали в своих донесениях органы прокуратуры и ОГПУ, а также областные и районные партийные и советские организации.
Плановое задание по коллективизации в весенне-посевную кампанию не было выполнено ни в одном районе. В целом по области на 3 мая вместо планировавшихся 50,1 % было коллективизировано 34,1 % крестьянских хозяйств6. Поэтому с лета 1931 г. повсеместно отмечается усиление нажима на единоличников с целью вовлечения
1 Если брать в целом Правобережье края, то на 1 марта в колхозах состояло 193 000 хозяйств (27 %), а на 1 апреля - 296 497 хозяйств (41,5 %). См.: ГАСПИ СО. Ф. 1141. Оп. 20. Д. 698. Л. 52,73.
2 Архив УФСБ РФ по РМ. Д. 11-1. Л. 83-87.
3 Там же.
4 ЦГА РМ. Ф. Р-437. On. 1. Д. 3. Л. 68-154.
5 Там же. Л. 176.
6 Там же. Ф. Р-108. On. 1. Д. 31. Л. 3. 108
их в колхозы в ходе уборочной и посевной кампаний, ското- и мясозаготовок. Например, в Краснослободском районе на 10 июня колхозы объединяли 25 % хозяйств. Чтобы увеличить данный показатель, райком принял решение о создании отдельных бригад из представителей партийного, советского и колхозного актива. Члены этих бригад производили обход крестьян, и если они отказывались вступать в колхозы, требовали немедленной уплаты по всем государственным платежам. Тут же, не давая никакого срока для их внесения, приступали к описи и изъятию имущества1.
«Перегибы» в ходе коллективизации допускали как представители областных (работники обкома ВКП(б) и облисполкома, уполномоченные облколхозсоюза), так и местных учреждений (уполномоченные райисполкомов и райкомов, работники сельсоветов) и даже сотрудники областных газет, то есть практически все привлекаемые к организации колхозов.
Большое количество «перегибов» было отмечено в Краснослободском районе, о чем была информация в докладной записке нац-бюро Колхозцентра СССР от 22 сентября 1931 г. в ЦК ВКП(б)2. В д. Старые Пичингуши инструктор облколхозсоюза Юртаев на общем собрании по вопросу о переходе на сплошную коллективизацию так ставил вопрос перед единоличниками: «Идите в колхоз. А если кто в колхоз не пойдет, того отправим в совхоз. Кто в колхоз — отходи направо, кто в совхоз — налево. Если кто в колхозе работать не будет, то привлечем по статье 61 УК и отправим работать в совхоз»3. В с. Стародевичье вопрос о переходе к сплошной коллективизации, поставленный на собрании сотрудником областной газеты «Красная Мордовия» Козеняшевым, был решен положительно простым поднятием рук. Затем без оформления этого решения заявлениями крестьян о вступлении в колхоз и согласия на обобществление рабочего скота Козеняшев распорядился отобрать у единоличников лошадей. Тогда крестьяне стали отказываться от вступления в коллектив и производить уборку посевов из-за отсутствия у них лошадей4. В с. Кол-чаново уполномоченный райисполкома Князев не вступавших в колхоз единоличников сажал на пять дней в амбар. Из-под ареста он их выпускал лишь при условии подачи заявления о вступлении в колхоз. В д. Софьино уполномоченный райисполкома Шестеркин на единоличников, не вступивших в колхоз, наложил контрибуцию
1 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 474. Л. 2
2 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 191.
3 Там же.
4 ЦГА РМ. Ф. Р-108. On. 1. Д. 48. Л. 101; Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 191.
109
в 25 тыс. руб. и уже начал собирать ее, однако заехавшие в село председатель КК РКИ Краев и уполномоченный облисполкома Каплунов прекратили это безобразие1.
В Зубово-Полянском районе в с. Тархан-Потьма в июле 1931 г. «...в целях усиления проводимых хозяйственно-политических кампаний была организована буксирная бригада из крестьян, колхозников и коммунистов соседних сел числом 10-15 чел., которая в процессе работы допустила наряду с потворством и нерешительностью к кулаку ряд "левацких" извращений линии партии в отношении крестьян-середняков и бедняков», выразившихся в том, что у них отбиралось имущество за отказ вступать в колхоз2. В с. Пичпанда (тот же район) при проведении хозяйственно-политических кампаний были допущены «грубейшие левацкие извращения генеральной4 линии партии». После выполнения плана заготовок скота для того, чтобы вовлечь в колхоз бедняков и середняков, у них отбирали коров и лошадей. Одну часть скота передавали в обобществленный фонд колхоза, а другую раздавали членам коллектива. Были случаи арестов крестьян, которых сажали в пустые амбары и держали сутки и более. У арестованных изымалось все имущество, которое складывалось в амбаре без всякого учета3. В течение лишь суток председателем сельсовета было арестовано 60 чел. Во главе группы колхозников на конях он выезжал в поля единоличников и последних гнал на уборку колхозных посевов4.
4 октября 1931 г. народный судья, член ВКП(б) Ушаков организовал в с. Лесное Цимбаево (Темниковский район) отряд, состоящий из 17 конных всадников с охотничьими ружьями, и поехал проводить коллективизацию в Мордовско-Козловский сельсовет. Доехав до д. Сирекуши, отряд «атаковал» ее. У крестьян, не желающих вступать в колхоз, производились обыски, забивались окна домов, а сами хозяева арестовывались. Жителям деревни приходилось вместе со всем скотом и инвентарем прятаться от мародеров в лесу5. Подобное происходило еще в 13 селах этого района6.
За период с августа по сентябрь 1931 г. массовые перегибы отмечались в Ковылкинском районе. В с. Рыбкино, Волгапино, д. Кретино (Волгапинский сельсовет) за отказ от вступления в колхоз применя
1 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 192.
2 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 358. Л. 28.
3 Там же. Ф. Р-437. On. 1. Д. 37. Л. 10.
4 Там же. Ф. 269-П. On. 1. Д. 358. Л. 28.
5 Там же. Л. 30.
6 Там же. Ф. Р-437. On. 1. Д. 36. Л. 40.
лись систематические аресты и изъятия имущества. В д. Кретино у 83 хозяйств из 200 было отобрано все имущество. Кроме того, сельсоветом намечалась дополнительно к «раскулачиванию» еще 41 семья. Вся эта работа проводилась членами сельсовета совместно с бригадой из с. Рыбкино в количестве 31 чел. Аналогичные действия допустила та же бригада в с. Зайцево, в д. Лепьево и Потьма (Зайцевский сельсовет)1.
Мордовский облисполком был завален жалобами крестьян на подобные противоправные действия на местах и на самые возмутительные из них был вынужден реагировать. Комиссия облисполкома, рассмотревшая жалобу из Краснослободского района, «признала, что в процессе коллективизации в ряде сел района уполномоченными райисполкома и райкома партии, а также отдельными бригадирами были допущены случаи голого администрирования, "левацкие перегибы" и даже отдельные уголовные преступления (в с. Софьино — незаконный налог; в с. Ельники, Стародевичье, Старое Синдрово, Каньгуши, Булаево и Кармино — незаконное изъятие имущества у середняков; в с. Старые Пичингуши — посылка на работы в совхоз не желающих вступать в колхоз; в с. Каньгуши — лишение земельного надела середняков, не вступавших в колхоз; в с. Русское Маскино — незаконные аресты). Особенно безобразные "левацкие" перегибы имели место в с. Каньгуши и Кармино, где при отборе имущества снимали с женщин даже сарафаны»2.
Если брать количественные показатели, то можно утверждать, что «коренной перелом» в ходе нового этапа коллективизации сельского хозяйства Мордовии наступил к осени 1931 г. Так, если в июле колхозы объединяли 36,8 % всех бедняцко-середняцких хозяйств области, то к 1 сентября — 60,8, к 1 октября — 66,9,10 ноября — 70,7, а в декабре — 70,1 % (см. прил. 13).
Практически единственной формой общественного хозяйства стала сельскохозяйственная артель. В селах и деревнях Мордовии в октябре 1931 г. действовали 1301 сельхозартель и 16 сельхозкоммун3. В национальном разрезе картина была следующей: среди русских крестьян в колхозы вступило 75,1 %, мордовских — 65,6, татарских — 66,5 %4.
Мордовия по уровню коллективизации осенью 1931 г. опережала такие национальные регионы Среднего Поволжья, как Татарская
1 ЦГА РМ. Ф. Р-437. On. 1. Д. 36. Л. 20.
2 Там же. Ф. Р-238. Оп. 11. Д. 16. Л. 4.
3 История советского крестьянства Мордовии. Ч. 1. С. 186.
4 Там же. С. 187.
111
АССР (63,2 %), Чувашская АССР (43,4 %), Марийская (44,9 %) и Удмуртская АО (56,1 %) (см. прил. 14).
Во второй половине 1931 г. было проведено обследование колхозов Мордовской АО, которое показало, что организационно-хозяйственное состояние их оказалось неудовлетворительным1. Явно недостаточным было прежде всего материально-техническое обеспечение социалистического сектора. Созданные в 1931 г. еще 11 машинно-тракторных станций и завезенная техника не могли в достаточной степени возместить убыль конского поголовья в области в ходе коллективизации. Поступавшая сельскохозяйственная техника для МТС и совхозов с Левобережья Средней Волги имела крайне плохое техническое состояние. Поэтому в ряде МТС трактора и сельхозмашины в весеннюю посевную кампанию были на 80 % неработоспособны. Так, в Ромода-новской МТС из 23 тракторов не работали 13, в Атяшевской МТС из 28 — 7, в Зубово-Полянской МТС из 33 — 21, в Рузаевской МТС из 48 — 18. В Дубенской МТС из строя выбыло почти 50 % тракторов, в Торбеевской — 60 %2. В остальных МТС и совхозах многие трактора работали с перебоями. К концу 1931 г. из 830 тракторов МТС 735 подлежали ремонту. Из них на 20 февраля 1932 г. было отремонтировано 374 трактора, или 51 %. Это объяснялось большим недостатком запасных частей и квалифицированных кадров. К тракторам не было необходимого запаса горюче-смазочных материалов (ГСМ). К началу 1932 г. общая потребность в ГСМ была такова: в керосине — 4 тыс. т, в бензине — 150 т, в масле — 440 т, а в наличии на складах имелось: керосина - 700 т (18 %), бензина - 33 т (22 %), масла - 125 т (28 %)3.
Во многих колхозах не были созданы условия для содержания обобществленного конского поголовья, крупного рогатого, а также и других видов скота. Отсутствие строительных материалов препятствовало развертыванию строительства конюшен, скотных дворов, свинарен и овчарен, а также зерно- и картофелехранилищ, машинных сараев4. Колхозные молочно-товарные фермы, свинофермы и птицефермы не имели кормовых балансов и не были в необходимой степени обеспечены грубыми кормами, что нашло отражение в отчетах за апрель 1932 г., в которых говорилось, что в связи с «недостатком кормов и отсутствием надлежащего ухода за скотом в ряде районов имеются случаи массовой гибели скота»5.
1 РФ ГУ НИИГН при Правительстве РМ. И-673. Л. 40-79 101-118- ЦГА РМ Ф. Р-108. On. 1. Д. 48. Л. 101-124.
2 Агеев М. В. Указ. раб. С. 174; ЦГА РМ. Ф. Р-309. Оп. 2. Д. 41. Л. 129
3 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 5. Д. 75. Л. 46.
4 Там же. Д. 48. Л. 107-109.
5 Там же. Оп. 11. Д. 116. Л. 224.
112
Для колхозов этого периода было характерно отсутствие производственных и рабочих планов, а в результате — неправильная расстановка сил и средств производства, бессистемность в работе, работа без ясных перспектив роста. В целом ряде хозяйств не были налажены организация труда и постановка своевременного учета, что выражалось в отсутствии четкого планирования запаса рабочей силы.
Центральное место в организации труда в колхозах должна была занять сдельщина. Однако часто она проводилась формально. Вместо установления твердых норм выработки и учета качества и количества вложенного труда на практике осуществлялась поденная работа, а учет такой работы производился в лучшем случае в часах. Продолжительность дневной работы ограничивалась 10, а кое-где и 6-8 часами. Вследствие этого наблюдались неполная загрузка тягловой силы и сельхозмашин и низкая производительность труда. Очевидно, что руководители некоторых колхозов и сами колхозники воспринимали работу в коллективном хозяйстве как труд на государственных предприятиях, отсюда и ориентация их на продолжительность рабочего дня в промышленности.
Распределение доходов в колхозах, согласно решению VI Съезда Советов и постановлениям Народного комиссариата земледелия и Колхозцентра СССР, должно было осуществляться по количеству и качеству затраченного труда (принцип «кто больше работает — тот больше получает, а кто не работает — тот ничего не получает»), что было направленно, как полагало советское руководство, на рост производительности труда, на организационно-хозяйственное закрепление колхозов и развитие колхозного движения. На практике это требовало огромной работы по налаживанию учета каждого трудодня, взятого за меру количества и качества труда колхозников, но как раз он и был особенно запущен в колхозах. Необеспеченность коллективов трудовыми книжками (Торбеевский район), несвоевременная запись трудодней (Ичалковский, Инсарский, Рузаевский, Ардатовский районы), неправильное начисление трудодней без учета количества и качества вложенного труда (Рузаевский, Ковылкинский районы), начисление большого количества трудодней за непроизводственную работу членам сельсоветов дискредитировали само понятие «трудодень» в глазах многих колхозников1.
К декабрю 1931 г. трудовые книжки были выданы в 67 % колхозов Мордовии, регулярно записывались в них затраченные трудодни в 45 % коллективах2. В ряде районов продолжали применять принцип
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 11. Д. 116. Л. 224.
2 Там же. Л. 93.
ИЗ
распределения доходов по едокам. В Кочкуровском районе председатели колхозов «Большевик», «13-я годовщина Красной армии»-, «Пролетарий» авансы в счет распределения доходов выдали по едокам поровну по 16 кг и установили годовую поедоцкую норму. Такие же случаи были и в Рузаевском, Торбеевском, Саранском, Ардатов-ском, Краснослободском и некоторых других районах области1. Иногда практиковалась и денежная оплата труда. Распределение доходов в большинстве колхозов области осуществлялось в зависимости от начисленных трудодней. Сам же процесс распределения должен был начинаться лишь после выполнения годового плана хлебозаготовок, засыпки семенных и фуражных фондов. В конце 1931 г. руководство области констатировало, что с распределением доходов происходи-v ла «преступная медлительность». Из 1229 колхозов, участвующих в распределении доходов и урожая, составили планы распределения 845, выдали по трудодням 2/3 доходов только в 222 колхозах Ромода-новского, Краснослободского, Дубенского, Ичалковского и Ардатов-ского районов, окончательно же были распределены доходы лишь в семи колхозах Ичалковского района2.
В 1931 г. по Мордовии сдача государству продукции полеводства и животноводства колебалась от 20 до 29 % валового дохода (среднее по районам — 24 %); платежи по кредитам, сельхозналогу, страховке и прочие—от 11 до 16 (среднее —14); административно-управленческие расходы — от 3,3 до 7,1 % (среднее — 6 %). Итого сумма всех отчислений, включая стоимость страхового семфонда, фуражных фондов, спецпродовольственного фонда, отчислений на содержание райкол-хозсоюзов, отчислений на обобществленное имущество, колебалась от 46 до 51 % (среднее — 48,5 %). Все платежи, расходы и отчисления колебались от 62 до 76 % (среднее — 71 %). Кроме того, неделимый фонд — от 2,9 до 8,5 %. На фонд распределения по трудодням в 1931 г. приходилось от 27 до 37 % от стоимости валового дохода (среднее — 30 %). В 1930 г., по данным девяти районов области, на этот фонд приходилось в среднем до 39 % от стоимости валового дохода колхозов3.
Значительный рост колхозного движения в Мордовской автономной области (почти 70 % «бедняцко-середняцких» хозяйств, охват колхозным сектором 82 % всей посевной площади) давал повод считать, что осенью 1931 г. коллективизация здесь, как и по всей Средней Волге, была «в основном закончена», об этом, в частности, утверждалось в постановлении бюро Средневолжского крайкома ВКП(б) от 2 ноября 1931 г. по докладу секретаря Мордовского обко-
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 11. Д. 116. Л. 105.
2 Там же. Л. 98.
з
Там же.
114
ма П. Д. Пеллинена о состоянии колхозов и дальнейших перспективах коллективизации области1, а в сознании крестьян коллективный труд в колхозе одержал окончательную и бесповоротную победу над их приверженностью к единоличному хозяйствованию. Однако уже следующий год показал поспешность таких выводов. В 1932 г. весь Средневолжский край охватил новый отлив из колхозов, при этом в особенности сильно он проявился на территории Мордовии.
Так, на январь 1932 г. уровень коллективизации крестьянских хозяйств в крае в среднем был равен 82,5 %, в Мордовии — 71,1; а на январь 1933 г. — 77,5 и 57,8 % соответственно. Если в среднем по краю убыль составила 5 %, то по Мордовской автономной области — 13,2 %. Наибольшие отливы произошли в Темниковском (35,7 %), в Саранском (20,2), в Зубово-Полянском (19,9), в Ардатовском (18,5) и Торбеевском (18,1 %) районах, то есть там, где в 1931 г. был наибольший рост коллективизации. Всего же в течение 1932 г. из колхозов вышло 33 245 хозяйств2.
Однако новые выходы из колхозов не были такими массовыми и такими стремительными, как весной 1930 г., сопровождавшиеся чаще всего распадом колхозов. В 1932 г. они главным образом сказались на размерах коллективных хозяйств. Количество колхозов на 1 января 1932 г. составило 1314, на 1 апреля — 1238, на 1 июля — 1191, на 1 октября — 1198, а на 1 января 1933 г. — 12563.
Основной причиной прекращения массовых выходов из колхозов являлось то, что крестьяне оставались почти без средств к существованию. Земля обычно не распределялась среди бывших колхозников даже в случае полного распада или ликвидации колхоза. Например, из колхоза при д. Михайловка Краснослободского района вышли все его члены, но вся его посевная площадь и имущество были переданы другим колхозам при с. Урей-3 и д. Лопуховка4.
Кроме того, вышедшие из колхозов крестьянские хозяйства как единоличные сразу подвергались усиленному налогообложению, различного рода взысканиям, и над ними нависала угроза потери остатков своего имущества. Так, вышедшие в 1932 г. 12 хозяйств из колхоза с. Ефаево Краснослободского района не были при этом наделены землей. Кроме того, по указанию сельсовета в первой половине 1933 г. они были лишены усадебных участков за то, что недостаточно заготовили семян5.
1 Победа колхозного строя в Мордовской АССР. С. 337.
2 РФ ГУ НИИГН при Правительстве РМ. И-1270. Л. 86.
3 Тамже.И-674.Л. 100-101.
4 Тамже.И-673.Л.241.
5 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 6. Д. 48. Л. 98.
115
Негативное отношение к единоличникам в большинстве районов Мордовии местных властей также способствовало прекращению выходов из колхозов. Единоличники лишались надельной земли, у них отбирался рабочий и продуктивный скот, сельскохозяйственные орудия. Часто земля отводилась им в местах непригодных для посева и, как правило, далеко от местожительства. Комиссия по разбору крестьянских жалоб облисполкома была завалена заявлениями крестьян на подобные действия местных органов.
Например, отведенная в сыпучих песках единоличникам (1000 едоков) с. Рыбкино (Ковылкинский район) земля оказалась совершенно непригодна под посевы. В с. Большая Елховка (Саранский район) все 500 единоличников были лишены земли и лошадей, якобы из-за плохой упитанности, и только после указания областного земуправления землю выделили: 32 га ярового клина и 30 га парового клина1.
Итоги первого пятилетнего плана развития сельского хозяйства, о досрочном (за четыре года и три месяца) выполнении которого было заявлено на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в январе 1933 г., говорят не о «внушительных победах», а скорее всего об обострении кризисных явлений в развитии аграрной сферы, приведших к массовому голоду 1932-1933 гг.
Мы уже отмечали, что Мордовия в конце 1920-х гг. являлась одним из преимущественно аграрных регионов Среднего Поволжья, и естественно, что именно развитию сельского хозяйства было уделено центральное место в утвержденном в декабре 1928 г. окружкомом ВКП(б) первом пятилетнем плане. Сами задания первого пятилетнего плана впоследствии, исходя из указаний центральных органов, пересматривались несколько раз и главным образом в сторону увеличения основных показателей.
Судя по «Конъюнктурному обзору естественноисторических условий и сельского хозяйства Мордовского округа» (лето 1929 г.), планы были грандиозными уже в самом начале. Основные задачи развития сельского хозяйства на период первой пятилетки его авторы видели в повышении производительности труда, расширении посевных площадей за счет сокращения паров, увеличении посевов технических культур и кормовых трав, повышении продуктивности животноводства на основе изменения кормового режима (уменьшение отпуска зерновых с увеличением скармливания технических отходов, сена и корнеплодов) и т. д.2
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 6. Д. 48. Л. 98.
2 Там же. Ф. Р-149. On. 1. Д. 455. Л. 72.
116
Посевные площади за первую пятилетку (1928/29-1932/33 гг.) должны были увеличиться до 1112 тыс. га; валовой сбор зерновых культур — до 746,8 тыс. т., а товарный выход — до 157,6 тыс. т. и т. д.1 Численность поголовья лошадей должна вырасти до 248 тыс. голов, крупного рогатого скота — до 521 тыс. голов (в том числе коров — до 338 тыс.), овец — до 1115 тыс., свиней — до 353 тыс. голов2.
Однако, хоть авторы обзора и делали вывод, что будущее сельского хозяйства округа за социалистическим сектором, ему самому они отводили не столь значительную роль, как это стало делаться позднее. Так, предполагалось, что сеть колхозов к 1933 г. будет состоять из 1312 единиц, объединивших 37 528 крестьянских хозяйств (13,8 %) с количеством едоков 187 650, удельный вес обобществленной площади составит всего 15 %. Из 1312 коллективных хозяйств в 1932/33 г. коммун будет 66 (5 %), сельхозартелей — 525 (40 %), ТОЗов — 655 (50 %) и 66 (5 %) простых объединений. При этом колхозы должны были за 5 лет получить 700 тракторов и 20 100 рабочих лошадей3.
Однако форсирование индустриализации и переход к сплошной коллективизации во второй половине 1929 г. внес существенные поправки в эти вполне реальные на тот момент планы первой пятилетки. Это коснулось прежде всего темпов коллективизации, первой попыткой ускорения которых стали события начала 1930 г. Планы продолжали корректировать и в последующие годы: одни показатели уменьшали, а другие, наоборот, необоснованно увеличивали. Например, по плану 1931 г. посевные площади должны были увеличиться до 1376 тыс. га в 1932 г. и до 1503,4 тыс. га в 1933 г., а в реальности в 1932 г. они составили, по одним данным, 1162,02 тыс. га, а по другим — 1088,9 тыс. га (см. прил. 3). Не удалось решить и проблему роста урожайности таких зерновых культур, как, например, рожь и овес, до 11-12 ц/га4 и соответственно увеличения валовых сборов. Наиболее неблагоприятными годами для сельского хозяйства Мордовии по причине погодных условий, в отличие от других регионов Поволжья, оказались 1930 и 19325. Валовой сбор всех зернобобовых в 1930 г.
1 ЦГА РМ. Ф. Р-149. On. 1. Д. 455. Л. 72.
2 Там же. Л. 52-55.
3 Там же. Ф. Р-238. Оп. 6. Д. 48. Л. 96-98.
4 Например, средняя урожайность ржи в 1929 г. составила 9,38 ц/га, в 1932 г. — 9,2; пшеницы — соответственно 9,63 и 4,2; овса — 9,02 и 4,8; проса — 5,12 и 6,2 ц/га и т. д. См.: ЦГА РМ. Ф. Р-662. Оп. 10. Д. 1. Л. 8-9.
5 По данным В. В. Кондрашина и Д. Пеннер, «не совсем благоприятным по погодным условиям» стал 1931 год, когда засуха поразила 5 «основных районов северо-востока страны (Зауралье, Башкирию, Западную Сибирь, Поволжье, Казах-
117
составил 495 тыс. т (79 % от урожая «благополучного» 1929 г.), а в 1932 г. — 589,3 тыс. т (94 %). Если же брать такую основную для Мордовии зерновую культуру, как рожь, то особенно низким оказался урожай 1930 г. — всего 223,7 тыс. т (60,4 %)'. Неблагоприятными эти же годы выдались и для такой не менее важной сельскохозяйственной культуры, как картофель2: в 1930 г. было собрано всего 526,5 тыс. т (65 % от урожая 1929 г.), а в 1932 г. - 456,1 тыс. т (56 %)3.
С 1931 г. по ходу роста числа колхозов резко увеличиваются государственные заготовки зернобобовых культур, что было обусловлено не ростом их валовых сборов, а повышением контрольных заданий краевыми организациями, основанных на планах центральных органов власти. Так, если даже в «благополучном» 1929 г. хлебозаготовки составили 9,5 % от валового сбора, в «неблагополучном» 1930 г. — 8,6, то с 1931 г. — более 20 %, то есть выросли более чем в 2 раза (см. прил. 7).
Государство проводило хлебозаготовки по принципу разверстки, методами «военного коммунизма», выгребая и у единоличников и у колхозов часто весь собранный урожай. В результате хлебозаготовок 1931-1932 гг. на территории большинства районов Мордовии в конце 1932 г. и до сбора и распределения урожая 1933 г. ощущались продовольственные затруднения и даже голод, который и стал одним из главных «достижений» первой пятилетки. Значительную часть от валового сбора стали составлять натуроплата за работы МТС, возврат семенных ссуд, засыпка семян под будущий урожай, организация страхфондов, фуражных фондов4. Для села Мордовии такое изъятие «товарного» хлеба в годы с неблагоприятными погодными условиями привело к существенному уменьшению полноценного питания и к употреблению в пищу овса и различных суррогатов (желудей, лебеды, листьев). Только после выполнения государственных поставок, засыпки семенного, страхового, фуражного фондов происходило распределение хлеба на заработанные колхозниками трудодни, которое,
стан)», а в 1932 г. большая часть Нижней и Средней Волги вообще не была поражена засухой. См.: Кондрашин В. Голод: 1932-1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани). Самара; Пенза, 2002. С. 113, 139.
1 ЦГА РМ. Ф. Р-147. On. 1. Д. 68. Л. 5, 15.
2 Средняя урожайность картофеля в 1929 г.— 103,6 ц/га, а в 1932 г. — всего 41,8 ц/га. См.: ЦГА РМ. Ф. Р-662. Оп. 10. Д. 1. Л. 8-9.
3 ЦГА РМ. Ф. Р-147. On. 1. Д. 68. Л. 5,15.
4 В годы нэпа крестьяне продавали от 15 до 20 % урожая, на семена оставляли 12-15 %, на корм скоту — 25-30, для собственного потребления — 30-35 %. См.: Кау-нова Н. Е. Голод в начале 1930-х гг. в Средневолжском крае: дис. канд. ист. наук. Самара, 2005. С. 93.
118
особенно в неблагоприятные годы, затягивалось на неопределенное время. Так, мы уже отмечали выше, что к концу 1931 г. окончательно были распределены доходы лишь в семи колхозах Ичалковского района. Еще в пяти районах области выдали на трудодни 2/3 доходов1. В следующем году ситуация практически не изменилась и распределение доходов в колхозах Мордовии из урожая 1932 г. было осуществлено только к середине февраля 1933 г., что, конечно, сказалось на обеспечении колхозников хлебом2.
Выполнение плана хлебозаготовок в 1932 г., как и в предыдущем, проходило довольно тяжело. Отношение колхозников и единоличников к его выполнению в условиях начавшихся продовольственных затруднений было повсеместно резко отрицательным: «...план в этом году тяжелее, чем в прошлом» (Ардатовский район), «...нас оставят без хлеба, будем опять голодать, как в прошлом году» (Болынеиг-натовский и Кочкуровский районы), «надо прятать хлеб от хлебозаготовок» (Кочкуровский и Ардатовский районы)3. Крестьянство не верило, что по мере выполнения заданий не будут «спущены» сверху встречные планы, что и происходило.
На местах часть райуполномоченных, председателей сельсоветов и правления колхозов, членов сельсоветов и правлений колхозов также не одобряли проводимой в деревне политики, понимая все ее негативные последствия, и даже пытались как-то противодействовать ей. Например, в с. Сабур Мачкассы (Чамзинский район) на расширенном заседании сельсовета с участием правлений колхозов «Новый быт» и «Буденный» при обсуждении вопроса о принятии плана хлебозаготовок, выступая в прениях против данного плана, председатель правления колхоза «Новый быт» Юдин сказал следующее: «Нам сначала дали задание по 6 пуд. с га, а теперь увеличили до 9 пуд., мы опять останемся голодными». То же отмечалось в донесениях из сел Моревка и Андреевка Болынеигнатовского района4. Председатель Половского сельсовета (Ардатовский район), член ВКП(б) Сабаев говорил: «У единоличников хлеба нет, и план выполним лишь на 17 %. Население недовольно, хоть беги с работы»5.
Во многих районах Мордовии отмечались довольно частые случаи отказа местных руководителей от выполнения хлебозаготовок. Часть из них пытались утаить хлеб от поставок государству, распре-
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 5. Д. 48. Л. 98.
2 Там же. Оп. 11. Д. 87. Л. 225.
3 Там же. Д. 116. Л. 435.
4 Там же. Л. 428.
5 Там же. Л. 361.
119
деляя колхозный хлеб до выполнения заданий по хлебозаготовкам и выполнения различного рода платежей. Так, правление колхоза «Як-стере теште» (Болыпеигнатовский район) после уборки урожая ржи распределило его по 1 кг на трудодень по «черному списку» среди своих колхозников, а потом этот список уничтожило. Кроме того, зарезало приплод от 65 обобществленных овец, 17 телят и 2 быка и распродало мясо членам колхоза1. В Саранском районе, помимо хлеба, выданного авансом на трудодни, было распределено в колхозе «Маяк революции» — 81 ц, в колхозе им. Сталина — 132, в колхозе «Красноармеец» — 240 ц. «За укрытие хлеба» председатели правления этих колхозов были сняты с работы и отданы под суд2. В колхозе «Гроза» (Чамзинский район) было сокрыто от учета 600 пуд. ржи, которая была ссыпана в амбаре и присыпана сверху лебедой, а в колхозе при с. Кочелаево (Зубово-Полянский район) руководство долго не сдавало «излишки» в количестве 3 тыс. пуд.3 В Ардатовском районе председатели правления колхозов Сорокин, Аксенов, Левин, секретари партийных ячеек Бурдаев, Мочалкин «упорно настаивали: «Продавать колхознику нечего, и все давно уже продано»4. Во всех районах имели место факты, когда коммунисты не только не были «застрельщиками» в деле продажи государству хлеба, но нередко категорически отказывались от нее, соглашаясь даже отдать партбилет5.
Если небольшая часть местных работников пыталась противостоять нереальным заданиям, то другая выполняла их с большим рвением, допуская при этом разного рода «перегибы». Многие из них за самые «левацкие загибы» так же впоследствии арестовывались и предавались суду.
Заготовительные планы на местах произвольно увеличивались, колхозы заставляли брать на себя встречные обязательства, и при этом невыполнение заданий жестоко наказывалось. Так, за несдачу 500 пуд. зерна был распущен просуществовавший почти три года колхоз «Мокша» Торбеевского района, состоявший на 90 % из бедняков, а все обобществленное имущество передано в другое хозяйство6.
В селах Мордовии стали обычным делом обыски у единоличников (бедняков и середняков) в поисках спрятанного хлеба. В Торбе-евском районе один из председателей сельсовета у 15 единолични
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. On. 11. Д. 87. Л. 43.
2 Там же. Ф. 269. On. 1. Д. 524. Л. 3-4.
3 Там же. Л. 4.
4 Там же. Д. 578. Л. 4.
5 Там же. Л. 4.
6 Там же. Ф. Р-238. Оп. 5. Д. 140. Л. 9.
ков, которые не выполнили задание на 100 %, выставил рамы из окон домов и возвращал их только после сдачи всего хлеба1.
Несмотря на предупреждения и угрозу судебного преследования, многие местные руководители чувствовали себя довольно безнаказанно. Так, в с. Кабаево (Дубенский район) пьяные председатели колхоза и сельсовета, секретарь партийной ячейки и агроном пришли к середняку М. Седойкину и «дообложили» его еще на 25 пуд., хотя первое задание в два пуда он перевыполнил. При обыске сломали дверь в амбаре и выгребли весь хлеб подчистую, не оставив даже на семена и на еду2.
В с. Алово (Ардатовский район) члены сельсовета, работая по хлебозаготовкам, грубо обращались с населением, выражались нецензурно, у бедняков-единоличников отбирали последние 20 фунтов муки3. В с. Керамсурка (Атяшевский район) члены сельсовета производили незаконные обыски у бедняков и середняков и забирали причитающийся с них по плану хлеб4. В селах Рыбкино и Зайцево Ковылкинского района, Каньгуши Краснослободского района, Са-баево Кочкуровского района члены сельсоветов и уполномоченные райисполкомов давали непосильные задания середнякам и беднякам, а затем за невыполнение их «раскулачивали»5.
При распределении заданий по хлебозаготовкам часто не учитывались реальные возможности того или иного колхоза или единоличного хозяйства, что выяснялось только в ходе анализа сложившейся ситуации с их невыполнением. В Винокуровском колхозе (Инсар-ский район) был собран урожай зерновых 1440 ц, а для колхоза требовалось 1530 ц. Тем не менее районными органами было наложено задание в 300 ц. Подобное положение складывалось и в ряде колхозов Ардатовского и Болыпеигнатовского районов6. Единоличникам с. Пичпанда (Зубово-Полянский район), не имевшим озимых посевов ржи, давались задания по сдаче ее в хлебозаготовки7.
Колхоз «Красный сеятель» Ардатовского района, несмотря на ряд указаний райколхозсоюза, долгое время не выполнял план по сдаче хлеба. Только после того, как был снят с работы и отдан под суд председатель правления колхоза, хлебозаготовки были выполнены. Но оказалось, что выполнение плана было осуществлено за счет семен-
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 11. Д. 116. Л. 366-367.
2 Там же.
3 Там же. Л. 419.
4 Там же. Л. 366.
5 Там же. Ф. 269-П. On. 1. Д. 524. Л. 5.
6 Там же. Ф. Р-238. On. 11. Д. 116. Л. 368.
7 Там же. Л. 365.
121
ного, страхового и фуражного фондов. Колхоз был распущен, а все члены его правления затем были отданы под суд1.
По мере уменьшения числа единоличников и увеличения числа колхозников государственное давление стало передаваться на последних. Это проявилось прежде всего при проведении хлебо-, мясо-и скотозаготовок, налогообложения. Естественно, что многие крестьяне после вступления в колхозы оказались обманутыми в своих надеждах на изменение к ним отношения со стороны властей, и вместе с полуголодным существованием во многих колхозах стало проявляться недовольство.
Начиная с 1932 г. в спецсводках облотдела ОГПУ все больше и больше отмечалось случаев хищения зерна из колхозных амбаров, складов или прямо с поля. В 1932-1933 гг. это явление из-за недостатка продовольствия приняло массовый характер. Принятие закона от 7 августа 1932 г., названного в народе «законом о пяти колосках», не остановило рост таких «преступлений», несмотря на довольно суровые меры наказания (вплоть до расстрела).
Начавшееся с 1930 г. сокращение поголовья скота вынудило местных руководителей при планировании заданий пятилетки пересматривать в сторону понижения основные показатели животноводческой отрасли. Так, председатель облисполкома М. А. Палькин в 1931 г. в своей работе «Пятилетка Мордовской автономной области» поставил следующие задачи перед животноводческой отраслью к концу пятилетки: поголовье лошадей увеличить лишь до 170 тыс. голов, а крупного рогатого скота — до 415,4 тыс. голов2. Это было по лошадям на 30 %, а по крупному рогатому скоту на 20 % ниже первоначальных планов первой пятилетки. Но и этих показателей достичь оказалось практически невозможно. Более того, животноводство за 1930-1932 гг. было отброшено далеко назад, так как лишилось почти 50 % поголовья крупного рогатого скота, 38 % поголовья лошадей, около 80 % овец (см. прил. 19). Снизилось и производство продукции животноводства: мяса — с 21,2 тыс. т в 1929 г. до 13,5 тыс. т в 1932 г. (на 37,3 %), молока - с 227,4 тыс. до 149,8 тыс. л (на 32,4 %)3.
Необходимо отметить, что, конечно, потери тягловой силы восполнялись за счет завоза тракторов в МТС и совхозы. По планам М. А. Палькина к 1933 г. в Мордовию должны были завезти 7100 тракторов4. Однако в реальности их оказалось значительно меньше: в начале 1932 г. — 822 трактора (в том числе 502 в 13 МТС
1 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 474. Л. 1.
2 Палькин М. А. Пятилетка Мордовской автономной области. М., 1931. С 12
3 ЦГА РМ. Ф. Р-662. Оп. 10. Д. 1. Л. 26.
4 Палькин М. А. Указ. раб. С. 12.
и 320 в совхозах), а в конце года — 1022 трактора (в том числе 589 в 23 МТС и 433 в совхозах)1. Это количество тракторов (в конце 1932 г. общей мощностью 13 440 л. с.) не могло в полном объеме восполнить сокращение поголовья рабочих лошадей (по разным оценкам, от 39 тыс. до 45,2 тыс. голов2), тем более, как отмечалось в «Сведениях о совхозном и колхозном строительстве в Мордовской АО» (декабрь 1933 г.), значительная часть из тракторов типа «Фордзон» и «ФП», находящихся в МТС (252 из 581 шт.), из-за изношенности деталей использовались в основном на стационарных работах3.
Единственным показателем, который был существенно перевыполнен, стал уровень коллективизации крестьянских хозяйств в области, достигший к январю 1932 г. 71,5 %, но снизившийся через год до 57,8 %, если за отправную точку брать задания первого пятилетнего плана варианта 1928/29 г., а не 1931 г., в котором предполагалась 100-процентная коллективизация.
•«Раскулачивание» и депортации крестьянства на новом этапе коллективизации
После лавинного «отлива» коллективизации и массовых выходов крестьян из колхозов в марте-апреле 1930 г. в деревне наступает кратковременное «затишье», своеобразная стабилизация, когда «низы» добровольно не хотели возвращаться в колхозы, а «верхи» пока еще не решались организовать новый штурм «бастионов капитализма» в деревне.
Период с начала лета и до конца 1930 г. в Мордовии ничем примечательным не выделяется и в плане осуществления политики «ликвидации кулачества». Во второй половине 1930 г. пытались реанимировать идею о создании спецпоселков для оставшихся «раскулаченных» крестьян. Так, планировалось организовать два «кулацких поселка»: один около с. Маматовка (Ромодановский район), другой — около с. Шишкеево (Рузаевский район). Но никакой практической работы, вследствие малого процента коллективизации, по переселению не велось4.
Однако это «затишье» продолжалось недолго. Принятие осенью 1930 г. и зимой 1930/1931 г. решений о продолжении политики кол
1 ЦГА РМ. Ф. Р-662. Оп. 10. Д. 1. Л. 27.
2 Там же. Оп. 7. Д. 18. Л. 10; Д. 17. Л. 10,65.
3 Там же. Ф. Р-238. On. 1. Д. 18. Л. 1.
4 Там же. Ф. Р-309. Оп. 2. Д. 15. Л. 30.
123
лективизации снова поставило вопрос об отношении к ее противникам, и прежде всего к «кулакам».
С 1931 г. все более широко стал использоваться такой рычаг экономического давления на единоличника, как налогообложение. Важнейшее место при этом отводилось единому сельскохозяйственному налогу (ЕСХН) и, конечно же, индивидуальному обложению, применявшемуся к хозяйствам, признанным «кулацкими». Анализ постановлений Мордовского облисполкома и СНК МАССР за годы первой и второй пятилеток показывает, что за этот период произошло изменение норм доходности (см. прил. 27), которое привело к переходу крестьянских хозяйств из одной группы плательщиков в другую и к повышению исчисленного годового дохода хозяйства, а следовательно, и суммы налога. Изменился и порядок исчисления сельхозналога, при этом основное внимание обращалось на исчисление налога с крестьянских хозяйств, разделенных законом на трудовые и нетрудовые, или «кулацкие». С 1931 г. стала применяться только система исчисления налога с единоличников по доходу на хозяйство, что повысило в целом его сумму. Ставки налога в 1931-1935 гг. были даже ниже, чем в 1930 г., но с 1931 г. было полностью отменено наиболее приемлемое исчисление налога по едокам и необлагаемый минимум для трудовых хозяйств.
Суммирование основных налогов, которые должны были выплачивать единоличники, дает следующие результаты: 1) произошло значительное ухудшение положения маломощных единоличников с доходом от 100 до 200 руб., которые были вынуждены выплачивать, хотя и по твердым ставкам ЕСХН, самообложение и культсбор; 2) для трудовых хозяйств с доходом от 200 до 700 руб. средний процент изъятия в 1931 г. варьировался в размере 28 %, в 1932 г. — 36, в 1933 г. - 28, в 1934 г. - 36,7, в 1935 г. - 29,1 % (без учета единовременного налога 1932 и 1934 гг.)1.
Налоговые платежи особенно тяжело сказывались на хозяйствах, отнесенных властями к «кулацким». За четыре года (1931-1934 гг.) общая сумма налогов с «кулацкого» хозяйства с исчисленным доходом в 500 руб. выросла в 9 раз, с доходом в 1 тыс. руб. — в 3,3 раза, с доходом в 1,5 тыс. руб. — в 2,7 раза, с доходом в 2 тыс. руб. — в 2,5 раза, с доходом от 3 до 6 тыс. руб. — примерно в 2,4 раза. Если в 1931 г. налоги превышали весь доход при годовом доходе в 1,5 тыс. руб. и выше, то в 1932 г. — уже при доходе в 500 руб. В 1934 г. «кулацкое» хозяйство с доходом в 500 руб. должно было выплатить 2750 руб. налогов (см. прил. 28).
1 Еферина Т. В. Указ. раб. С. 46.
124
Местные власти, исходя из указаний центральных органов, пошли по линии наибольшего расширения признаков для индивидуального обложения. Постановлением Средневолжского крайисполкома «О состоянии выявления и обложения кулацких хозяйств единым сельскохозяйственным налогом в индивидуальном порядке» от 28 декабря 1930 г. в принятые ранее признаки «кулацких» хозяйств вносились изменения на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 23 декабря 1930 г. Постановление обязывало Мордовский облисполком, все горсоветы и райисполкомы «принять решительные меры к полному выявлению всех кулацких хозяйств и к обложению их единым сельхозналогом в индивидуальном порядке с тем, чтобы закончить взыскание налога с кулацких хозяйств не позднее 15 января 1931 г.»1
На протяжении второй половины 1930 г., несмотря на «категорические предложения со стороны обкома, облисполкома и облфи-нотдела» о более полном выявлении хозяйств для индивидуального обложения в 1930/31 г., их количество существенно не менялось. По области к индивидуальному обложению на 10 ноября 1930 г. привлекалось 823 хозяйства (0,40 % от всех хозяйств) на сумму 146 279 руб. (в 1929/30 г. - 5827 (2,32 %) или 5973 (2,35 %) на сумму 506 828 руб.)2. Если в 1929/30 г. в среднем по области на одно индивидуально обложенное хозяйство приходилось 86,96 руб. налога, то в 1930/31 г. — 157,96 руб. Уменьшение числа индивидуально обложенных объяснялось тем, что большая часть зажиточного крестьянства была «раскулачена» в первой половине 1930 г., часть семей бежали из деревни в города или другие регионы страны. На местах до получения новых документов, расширяющих признаки «кулацких» хозяйств, фактически работа по их довыявлению стояла на месте. Так, например, в Ичалковском районе бюро райкома вплоть до января 1931 г. отрицало наличие в районе «кулачества», было против чистки колхозов от «кулаков» и отказывалось проводить хлебо-и мясозаготовки. Лишь смена руководства парторганизации и последовавшая за этим коренная перестройка всей работы позволила району наверстать упущенное3. Новый секретарь райкома на заседании бюро, поставив вопрос о «ликвидации кулачества», предложил список «кулацко-зажиточных» хозяйств в каждом из 20 сельсоветов района, в который вошли 1200 крестьянских хозяйств4. Впоследствии
1 ЦГА РМ. Ф. Р-725. On. 1. Д. 25. Л. 30.
2 Там же. Ф. Р-238. Оп. 2. Д. 41. Л. 320.
3 Там же. Ф. 269-П. On. 1. Д. 325. Л. 11.
4 Там же. Ф. Р-437. On. 1. Д. 13. Л. 38.
125
за столь явные нарушения законности и этот секретарь райкома был отстранен от работы «с поражением в правах на два года»1.
Новые документы и инструкции позволили местным властям увеличить количество хозяйств, облагаемых сельхозналогом в индивидуальном порядке. Так, в Кочкуровском районе вначале по предварительной сводке №2 к индивидуальному обложению в 1930/31 г. привлекалось 100 хозяйств, а в окончательной сводке — 64 хозяйства. А всего на 19 января 1931 г. было привлечено к индивидуальному обложению по району 43 хозяйства. Распоряжение областного фину-правления с постановлением крайисполкома от 28 декабря 1930 г. с установленными расширительными признаками для индивидуального обложения было получено районным финотделом 10 января 1931 г. На его основании была организована особая тройка, и материалы, представленные сельсоветами, были пересмотрены. «В период работы сельскохозяйственной налоговой комиссии по 15 февраля 1931 г. кулацкие хозяйства пересматривались пять раз, после всех пересмотров по 20 февраля оформлено 163 хозяйства»2. Размер налога на одно индивидуально обложенное хозяйство значительно возрос. Если в 1929/30 г. в Кочкуровском районе на 268 хозяйств было исчислено налога в 64 090 руб., то в 1930/31 г. на 163 хозяйства, выявленных к 20 февраля 1931 г., — 97 359 руб.3 Таким образом, на одно хозяйство в 1929/30 г. приходилось в среднем 239 руб. налога, а в 1930/31 г. — 597 руб. В Краснослободском районе до декабря 1930 г. по линии районного финотдела было «выявлено» 43 хозяйства, а к 10 марта 1931 г. их уже стало 1564.
23 апреля 1931 г. крайисполком разослал инструкцию «О порядке выявления кулацких хозяйств, подлежащих обложению сельхозналогом в кампанию 1931 г. в индивидуальном порядке»5, в которой устанавливалось 18 признаков «кулацких» хозяйств. Для полноты выявления «кулацких» хозяйств помимо «широкого вовлечения общественности» предлагалось использовать следующие материалы: а) прошлогодние списки «кулацких» хозяйств, обложенных в индивидуальном порядке; б) списки лиц, лишенных избирательных прав; в) материалы по заготовительным кампаниям; г) сведения сельра-бочкомов о найме рабочей силы; д) сведения налоговой инспекции по обложению промысловым и подоходным налогами; е) подворные
1 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 325. Л. 11
2 Там же. Ф. Р-1856. On. 1. Д. 7. Л. 69.
3 Там же. Л. 86.
4 Там же. Ф. 269-П. On. 1. Д. 325. Л. 5.
5 Там же. Ф. Р-238. Оп. 4. Д. ИЗ. Л. 31.
книги сельсоветов; ж) материалы местных общественных и других организаций.
В связи с общей постановкой вопроса о сплошной коллективизации Средневолжского края и 65 % коллективизации Мордовской области в своем обращении к райисполкомам Мордовский облисполком 5 января 1931 г. отметил необходимость «в срочном порядке принять меры к изоляции кулачества»1.
С началом нового этапа коллективизации и репрессий вновь активизируется работа по подготовке к выселению «кулацких» хозяйств в спецпоселки в пределах районов области. «Расселению на особые участки в пределах района... подлежат те кулацкие хозяйства и лишенцы (не кулаки), которые являются злостными и социально-вредными элементами, если они ведут активную антисоветскую и антиколхозную работу... Кулацкие хозяйства и лишенцы (лишенные права голоса за торговлю, отслужившие в полиции или жандармерии, участники чапанных восстаний и белых армий, служители религиозных культов...), если они не ведут антисоветской и антиколхозной деятельности, оставляются в селе с выделением им земли за пределами колхозных полей (запольные участки)». Облисполком требовал начинать выселение немедленно после охвата коллективизацией 40 % крестьянских хозяйств селения, а не 50 %, как предполагалось в 1930 г., и закончить его не позднее 1 апреля 1931 г.2
27 февраля 1931 г. крайисполком рассылает инструкцию «О расселении кулацких хозяйств, оставленных в пределах районов Средневолжского края», в котором требует выделение земли «кулацким» поселкам завершить не позднее 15 марта с тем, чтобы после весеннего сева приступить к переселению. Размер спецпоселков устанавливался в среднем в 30 дворов, на одного едока выделялось не более 1 га земли3. Переселенцам должны даваться твердые производственные задания по яровому и озимому посевам, кроме того, они подлежали привлечению к различного рода общественным работам (земельные работы, лесорубка, снегоочистка), им оставлялось минимальное количество средств производства, «вполне обеспечивающее ведение трудового хозяйства» (соха, борона, плуг и лошадь на 3-4 хозяйства). «Кулацкие» поселки подчинялись райисполкому и персонально выделяемым в каждый поселок комендантам. В них должны были выселяться и хозяйства, вычищенные из колхозов4.
1 ЦГА РМ. Ф. Р-309. Оп. 2. Д. 15. Л. 68.
2 Там же. Л. 72.
3 Там же. Ф. Р-165. Оп. 2. Д. 33. Л. 38.
4 Там же. Л. 38.
127
С января по март 1931 г. в райисполкомах в районных земельных отделах шла кропотливая работа по составлению списков спецпоселенцев и по отводу земельных участков под спецпоселки. В марте на заседании тройки при Мордовском облисполкоме по выселению кулацких хозяйств были рассмотрены материалы на более чем 40 спецучастков в 16 районах области. На каждый участок давалась его полная характеристика: площадь, состояние плодородия почвы, обеспеченность водой, расположение относительно окружающих селений и путей сообщения1.
Однако в апреле распоряжением облисполкома и областного земуправления организация и отвод земли спецпоселкам был прекращен2. Отведенные под «кулацкие» поселки земельные участки передавались колхозам3, что было связано с началом осуществления на Средней Волге, как и по всей стране, самой массовой за годы коллективизации операции по выселению «кулацких» хозяйств, и поэтому вопрос о внутрирайонных спецпоселках был временно отложен.
Весна-лето 1931 г. занимают особое место в истории сталинских репрессий против сельского населения в период коллективизации. Активизация колхозного движения оказалась невозможной без массового «раскулачивания» и выселения крестьян за пределы своего места жительства. Огромные потребности в практически бесплатной рабочей силе испытывала и рождающаяся советская промышленность. Для руководства выселением «кулаков» 11 марта была создана специальная комиссия Политбюро ЦК во главе с А. А. Андреевым4.
В ходе первого этапа (март 1931 г.) массовой депортации крестьян за пределы Средневолжского края предполагалось выселить 3000 «кулацких» хозяйств «второй категории»5, из них 650 хозяйств из Мордовской АО6. 14 февраля на закрытом заседании бюро Мордовского обкома ВКП(б) это количество было утверждено, но при этом бюро постановило: «1. Ввиду того что в Мордовской автономной области имеется значительная контрреволюционная прослойка из бывших подрядчиков, бывших торговцев и прочих, производственное сельскохозяйственное значение которых небольшое, считать необходимым понизить формальные сельскохозяйственные признаки,
1 ЦГА РМ. Ф. Р-309. Оп. 2. Д. 15. Л. 1-88.
2 Там же. Ф. 269-П. On. 1. Д. 324. Л. 18.
3 Там же. Ф. 87-П. On. 1. Д. 48. Л. 55
4
4 См. подробнее: Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996. С. 182-183. ^начало
(14 475 чМелТгГт Г' И3 ПРеДеЛ°В СРедневолжск°г° выселено 3176 семей
(LI 4/э чел.). См.. Трагедия советской деревни. Т. 3 С 105
6 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 286. Л. 42.
128
предъявляемые кулацким хозяйствам в сравнении с прошлым годом. 2. Установленный срок выселения (20 марта) ввиду наличия значительных трудностей в процессе отбора и всей подготовительной работе считать недостаточным»1. Выселению подлежали: «а) кулаки, бывшие торговцы, помещики — обязательно лишенцы, проживающие в селах вместе с семьями и лишение которых утверждено райисполкомами; б) кулаки, предназначенные к выселению весной на запольные участки, но еще не выселенные; в) кулацко-торгашеские семьи, главы которых осуждены в концлагерь или выселены органами ОГПУ или судами за пределы края; г) кулаки с семьями, которые ранее арестовывались органами ОГПУ, но были освобождены за недостаточностью улик; д) кулаки с семьями, вычищенные из колхозов; е) семьи кулаков, главы которых сбежали из сел при наличии в семьях трудоспособных членов»2. Не подлежали выселению служители религиозного культа, служащие полиции, «кулацкие» семьи, выселенные на особые «кулацкие поселки», семьи, не имеющие трудоспособных членов, члены которых служат в рядах РККА3.
Начало организационно-подготовительной работы по выселению «кулачества» из пределов Мордовии было положено директивой облотдела ОГПУ и обкома ВКП(б) от 2 марта 1931 г., в которой всем райуполномоченным по линии облотдела ОГПУ и секретарям райкомов партии по линии обкома были даны конкретные указания4. Ввиду возможности «по тем или иным причинам» отсева количество выселяемых хозяйств было увеличено до 7405. Во избежание побега глав семей райуполномоченными ОГПУ на 10 марта было задержано и отсеяно из числа привлекаемых 739 чел. «Спешный арест» без предварительного составления социально-экономических характеристик привел к тому, что некоторыми райуполномоченными «были заключены под стражу явно середняки или лица, служившие в РККА». По Саранскому району в результате предварительной проверки материалов, представленных на выселение облтройкой при облотделе ОГПУ, было отсеяно и освобождено 55 хозяйств. По Ромодановскому району из представленного материала было отсеяно 11 хозяйств райтройкой, а облштабом из 37 представленных утверждено только 26 хозяйств. В Пушкинском сельсовете Ромодановского района уполномоченным Ворониным «были представлены 11 материалов на хозяйства исклю
1 ЦГА РМ. Ф. 87-П. On. 1. Д. 48. Л. 57.
2 Там же. Ф. Р-437. On. 1. Д. 2. Л. 180.
3 Там же.
4 Архив УФСБ РФ по РМ. Д. 11-1. Л. 91.
5 Там же.
129
чительно середняцкие и ранее служившие в РККА, причем в этом числе им были арестованы председатель ревкомиссии сельсовета; бедняк»1. Документы на выселяемых уполномоченные сельсоветов часто оформляли небрежно. В ответ на требования представителей ОГПУ представления «точного и подробного материала на выселяемые хозяйства» местные руководители обвиняли их «в излишней формалистике, якобы мешающей выселению некоторых хозяйств...»2. У части коммунистов и активистов в момент выселения проскальзывала тенденция явно военного коммунизма. Например, секретарь партячейки с. Анаево Зубово-Полянского района так высказывался: «Крой всех беспощадно, мы не так расправлялись в 1918 г.»3
Областной тройкой, кроме отсеянных МОООГПУ, из 635 представленных хозяйств было утверждено к выселению только 498, а по 83 хозяйствам вынесено решение об отказе, так как они не являлись «кулацкими» или среди их членов были лица, служившие в РККА. На 54хозяйствабылопредложенодооформить социально-экономические характеристики, вследствие отсутствия некоторых сведений4. Кроме того, по 11 районам области было утверждено к выселению еще 143 хозяйства. Всего же облтройкой и облотделом ОГПУ утверждено к выселению 641 хозяйство, причем часть хозяйств утверждена на пунктах погрузки из представленного «резерва»5.
Подъем выселяемых хозяйств начался одновременно по всей области 20 марта, и к 23 марта в основном все намеченные семьи прибыли на сборные пункты, за исключением некоторых районов, из которых часть семей к моменту отправки эшелона из-за отдаленности населенных пунктов опоздала (Зубово-Полянский и Темниковский районы)6. Всего на сборно-посадочные пункты вместе с выселяемыми из Наровчатского района Пензенского округа прибыло 765 хозяйств, отсеяно и возвращено с пунктов погрузки 134 семьи, отправлено в первом эшелоне 322 хозяйства (1583 чел.), в том числе 22 хозяйства (108 чел.) из Наровчатского района. Во втором эшелоне отправлено 309 хозяйств (1738 чел.). Таким образом, всего из области без Наровчатского района отправлено 609 хозяйств (3213 чел.)7. В ходе подго
1 Архив УФСБ РФ по РМ. Д. 11-1. Л. 91.
2 Там же.
3 Там же. Д. 93.
4 Там же. Л. 94.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же. Л. 96.
130
товки мартовского выселения, по нашим подсчетам, через списки на выселение прошло по области не менее 950 семей.
Сразу после этапа первого выселения начинается подготовка к следующему. 15 марта заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода в меморандуме всем полномочным представителям ОГПУ указал, что «в целях полной очистки от кулаков с мая по сентябрь 1931 г. намечено провести массовую операцию по кулачеству с высылкой в отдаленные местности Союза со всех областей. Для проработки этой операции предлагается: 1) установить количество кулацких хозяйств края (в том числе раскулаченных и распроданных в прошлом году), подлежащих высылке; 2) установить теперешнее местонахождение кулацких хозяйств, в особенности глав семей; 3) агентурным путем установить бежавших с постоянного места жительства и из ссылки кулаков, проникших на работу в промышленность, шахты, скрывающихся в городах; 4) проверить состав колхозов, учесть проникших в колхозы кулаков»1.
26 марта Мордовский обком ВКП(б) разослал райкомам партии секретное письмо о том, что в мае будет произведено выселение за пределы края оставшихся хозяйств. До 5 апреля органам ОГПУ необходимо было провести предварительный учет «кулаков» с целью точного выявления контингента, подлежащего выселению. «Одновременно с этим по линии ОГПУ следует распорядиться о немедленном выявлении находящихся в районах трудоспособных мужчин кулацких хозяйств с тем, чтобы набрать по области 650 трудоспособных глав кулацких семейств для направления их на место предполагаемого выселения для производства необходимых подготовительных работ, и оставшиеся в селах их семьи будут обязаны подпиской о невыезде»2. Расширялся контингент выселяемых. Так, выселению подлежали и «кулацкие семьи», уже находящиеся на запольных участках или в «кулацких поселках»3. В период с 29 марта по 8 апреля 1931 г. к выселению районами Мордовии вместо 650 было представлено 825 глав семей, из них отсеяно 184 чел., а выслано 641 чел.4 Всего в апреле в Казахстан из Средневолжского края было отправлено 3125 глав «кулацких семей»5.
Самое массовое выселение крестьянских хозяйств было осуществлено в Казахстан летом 1931 г. Общее число выселяемых из Сред
1 ГА РФ. Ф. Р-9479. On. 1. Д. 3. Л. 2.
2 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 319. Л. 24.
3 Там же.
4 Архив УФСБ РФ по РМ. Д. 13-5. Л. 18.
5 ГА РФ. Ф. Р-9479. On. 1. Д. 3. Л. 28.
131
неволжского края должно было составить 13 125 семей, из них 3125 семей «кулаков», главы которых отправлены в Казахстан в апреле и 10 тыс. семей, главы которых выселены в начале июня. Операция по массовому переселению проходила в начале июля 1931 г. Выселяемые крестьянские семьи передавались в распоряжение Казлага1.
28 апреля Мордовский обком ВКП(б) известил райкомы партии, что выселение будет произведено 15-20 мая, а количество выселяемых должно составить 1,5 тыс. семей2. «Выселению будут подвергнуты: 1) все кулаки (в том числе раскулаченные в 1930 и 1931 гг.), бывшие торговцы, помещики, проживающие в селах вместе с семьями; 2) все кулацко-торгашеские семьи, главы которых осуждены в концлагеря или выселены органами ОГПУ и судами за пределы края; 3) все кулаки, уже выселенные и предназначенные к выселению на запольные участки; 4) все кулаки, вычищенные из колхозов; 5) все кулаки, бежавшие с постоянного места жительства и из ссылки»3. Обком предупреждал, что выселению подвергаются только те кулацкие хозяйства, которые имеют в своем составе трудоспособных мужчин4.
Согласно «Сведениям о количестве выселенных кулацких хозяйств, глав кулацких хозяйств и о количестве учтенных кулацких хозяйств в майскую операцию», всего «кулацких» хозяйств с главами семей в области насчитывалось 1750, из них с трудоспособными мужчинами — 1028 (см. прил. 30).
В летнюю операцию из Мордовии было выселено около 2 тыс. семей, в том числе 641 семья, главы которых отправились в Казахстан в апреле 1930 г. Например, из Ардатовского района было выслано 139 семей, из Инсарского района — 135, из Рузаевского района — 130, из Саранского района — 75, из Кочкуровского района должны были выслать 100 семей5.
В августе 1931 г. зам. председателя ОГПУ Ягода дал «добро» ПП ОГПУ по Средневолжскому краю на внутрикраевое переселение 2,5 тыс. семей «кулаков»6. Осенью 1931 г. были проведены подготовка и выселение крестьянских хозяйств в спецпоселок Ширяево (Самарский район Средневолжского края). Из Саранского района
1 ГА РФ. Ф. Р-9479. On. 1. Д. 3. Л. 17,28.
2 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 319. Л. 33.
3 Там же. Л. 24.
4 Там же.
5 Там же. Ф. Р-437. On. 1. Д. 2. Л. 84-88; Ф. Р-165. Оп. 2. Д. 38. Л. 32-37; Ф. Р-248. Оп. 3. Д. 32. Л. 96; Ф. 677-П. On. 1. Д. 52. Л. 19.
6 ГА РФ. Ф. Р-9479. On. 1. Д. 3. Л. 17,28.
132
выслано 3 ноября — 9 семей, 13 ноября — 13 семей1, из Ардатовского района в ноябре — не менее 8 семей2.
Выявление хозяйств для обложения в индивидуальном порядке ЕСХН продолжалось и после массовых выселений первой половины 1931 г. В начале июня 1931 г. на президиуме Средневолжского крайисполкома было отмечено, что в большинстве районов края и Мордовской автономной области «не придали должного политического значения своевременному развертыванию по выявлению кулацких хозяйств». Так, для индивидуального обложения ЕСХН в крае к 1 июня было выявлено 3598 хозяйств (или 0,7 % от числа единоличных хозяйств и 0,3 % от общего числа хозяйств края). В Мордовии «индивидуалов» выявлено еще меньше — всего 0,2 %, в Пензенском районе — 0,3, в Ульяновском — 0,1, в Кузнецком — 0,4 % и т. д.3 Было решено усилить работу по более полному выявлению кулацких хозяйств и краевому финуправлению доложить о результатах на заседании президиума крайисполкома 5 июля.
На 1 июля 1931 г. в Мордовии таких крестьянских хозяйств уже стало 1542, или 0,62 % ко всему количеству хозяйств в области и 0,94 % от количества оставшихся единоличных хозяйств4. В августе областное финансовое управление, несмотря на увеличение числа «индивидуалов», обвинило местные финансовые органы в проявлении в этом вопросе «оппортунизма на практике». В целом же по области процент привлеченных вырос до 1,94 % к числу единоличных хозяйств и 0,94 % к общему числу хозяйств по области. По отдельным районам соответственно: Ичалковский — 0,42 и 0,19 %, Дубен-ский — 0,84 и 0,34, Старошайговский — 0,85 и 0,55, Кочкуровский — 1,10 и 0,36, Рузаевский — 1,26 и 0,62, Зубово-Полянский — 4,84 и 2,41, Чамзинский — 4,27 и 0,78 %5. На 10 августа 1931 г. количество индивидуально обложенных по области составило 2310 хозяйств, с неземледельческими заработками — 48 059, с конъюнктурными доходами — 7396, а уже на 20 августа — соответственно 2364, 51 389 и 77376.
Крестьяне-«индивидуалы» были не в состоянии выплатить причитающиеся с них налоги. Так, в 1931 г. им надлежало заплатить 1 235 617 руб., в том числе 546 547 руб. сельхозналога, 578 200 руб.
1 ЦГА РМ. Ф. Р-165. Оп. 2. Д. 20. Л. 70-71.
2 Там же. Ф. Р-248. Оп. 3. Д. 32. Л. 182,190.
3 ГАСО. Ф. Р-779. Оп. 2. Д. 95. Л. 77-78.
4 Еферина Т. В. Указ. раб. С. 72.
5 ЦГА РМ. Ф. Р-930. On. 1. Д. 9. Л. 381.
6 Там же. Ф. Р-149. On. 1. Д. 481. Л. 185.
133
самообложения и 108 870 руб. страхового сбора. В среднем на 1 хо* зяйство выходило 522 руб. Реально на 20 декабря 1931 г. они смогли внести всего 594 416 руб. (48,1 %) (в том числе 381 898 руб. (69,4 %) сельхозналога, 145 604 руб. (25,1 %) самообложения и 66 914 руб. (61,6 %) страхового сбора). За неуплату налогов было изъято имущества на сумму 744 500 руб., в том числе колхозам передано имущества на сумму 413 470 руб.1
Например, в Саранском районе к индивидуальному обложению на 10 ноября 1931 г. было привлечено 132 хозяйства, которые должны были выплатить 52 753 руб., в том числе 23 146 руб. сельхозналога, 23 146 руб. самообложения и 6451 руб. страховых платежей. На одно хозяйство, таким образом, пришлось около 400 руб. Из общей суммы поступило всего 26 497 руб. (52,3 %) (15 750 руб. (68 %) сельхозналога, самообложения 7490 руб. (32,3 %) самообложения и 3257 руб. (50,4 %) страховых платежей). В 1932 г. было выявлено 125 «кулацких» хозяйств, которые должны были внести 72 226 руб., в том числе 21 229 руб. сельхозналога, 20 799 руб. самообложения и 24 073 руб. страховых платежей. На одно хозяйство пришлось уже 577 руб. Колхозам при этом было передано конфискованного имущества на сумму 55 503 руб.2
Согласно справке о «Политико-экономическом состоянии Крас-нослободского района» (март 1932 г.), на 1 октября 1931 г. в нем имелось 1218 «антисоветских хозяйств», из них «кулацких» 903 хозяйства (среди которых применявших наемный труд — 209 хозяйств, живущих на «нетрудовые» доходы — 361, торговцев и посредников — 333 хозяйств), относящихся к «антисоветскому элементу» 315 хозяйств (среди которых служителей религиозного культа — 224 хозяйства, агентов полиции — 63, имевших осужденных членов — 28)3.
К середине 1930-х гг. среди оставшихся единоличников в деревне Мордовской АССР при всем желании трудно было отыскать более или менее зажиточное хозяйство, но процесс их выявления не останавливался. В 1935 г. 40 хозяйств (0,06 %), подвергнутых индивидуальному обложению со средним доходом на одно хозяйство в 2319,65 руб., должны были выплатить в среднем по 1024 руб.4
Налоговый гнет на крестьянские хозяйства, не состоящие в колхозах и на вышедшие из них, а также и на колхозников, имевших необобществленные доходы, усиливался и дальше. Более тщатель
1 ЦГА РМ. Ф. Р-441. On. 1. Д. 113. Л. 7.
2 Там же. Р-930. On. 1. Д. 9. Л. 384.
3 Там же. Ф. 269. On. 1. Д. 109. Л. 20.
4 Еферина Т. В. Указ. раб. С. 59.
ный учет неземледельческих заработков крестьянских хозяйств позволил выявить дополнительные суммы для обложения налогами. По отчету Саранского райфинотдела, в 1931 г. было выявлено 3246 хозяйств, имеющих неземледельческие заработки, а учтено доходов 1 659 266 руб., а в 1932 г. — 3573 хозяйства, а доходов — 2 131 995 руб.1
На крестьянские хозяйства продолжали накладывать и другие денежные взыскания: обязательства по самообложению, страховые платежи, различные займы. «Кулацкое» хозяйство кроме индивидуального налога должно было выплачивать в 1931 г. 100 % от суммы исчисленного налога в качестве самообложения, а начиная с 1932 г. - уже 200 %2, 100 % от суммы налога в 1931-1932 гг. в качестве культсбора, а с 1933 г. — уже 200 %, кроме того, в 1932 и 1934 гг. — 200 % от суммы налога в качестве «Единовременного налога на единоличников»3.
Ход коллективизации по основным зерновым регионам в 1931 г. поначалу внушал оптимизм руководству страны. Нажим на крестьянство оказался столь сильным, что большая часть «бедняцко-середняцкой» массы деревни вступила в колхозы. Массовые выселения 1930-1931 гг. сыграли свою роль. По СССР за два года всего было экспроприировано и выслано в отдаленные районы страны 381 026 семей, из них 115 231 - в 1930 г. и 265 795 в 1931 г., в том числе 23 006 со Средней Волги, из них 5873 в 1930 г. и 17 133 семей в 1931 г.4
Теперь на повестке дня вставал вопрос прежде всего об организационно-хозяйственном укреплении колхозов. 30 августа 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) в постановлении «О порядке дальнейшего выселения кулацких хозяйств» указывает на прекращение массовых выселений «кулацких» семей из районов сплошной коллективизации. Выселение разрешалось производить в индивидуальном порядке небольшими группами семейств по мере их выявления, исключительно имеющих в своем составе трудоспособных мужчин. В очередной раз подчеркивалось, что категорически запрещалось выселять семьи, имеющие в своем составе бывших красных партизан, красноармейцев, командиров Красной армии, рабочих и т. д.5
1 ЦГА РМ. Ф. Р-930. On. 1. Д. 9. Л. 77.
2 Там же. Д. 7. Л. 381.
3 Еферина Т. В. Указ. раб. С. 45.
4 Ивницкий Н. А. Судьба раскулаченных в СССР. М., 2004. С. 42.
5 Политбюро и крестьянство. Кн. 1. С. 387.
135
К началу 1932 г. на спецпоселении находилось около 1,4 млн чел. Тем не менее и в 1932 г. по плану ОГПУ, утвержденному Политбюро ЦК ВКП(б) 4 мая и СНК СССР 7 мая, должно быть выселено 38 300 семей из различных регионов СССР, в том числе 2200 семей из Средней Волги1. Однако 16 мая это решение было отменено.
Кроме выселения крестьянские семьи по-прежнему ожидало привлечение к уголовной ответственности за невыполнение плановых заданий по заготовке различного вида сельхозпродукции, в посевную и уборочную кампании, при «чистке» колхозов и т. п. Так, с 1 июля 1931 г. по 1 апреля 1932 г. нарсудами и областным судом рассмотрено 1907 дел, осуждено 4766 чел., из них: «кулаков» — 1904 чел., зажиточных — 1075, середняков — 1094, бедняков — 144, должностных лиц — 543 чел.2 7 августа 1932 г. принимается известное постановление ЦИК и СНК РСФСР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепление общественной (социалистической) собственности»3. В постановлении камерного совещания Мордовской облпрокуратуры (октябрь 1932 г.) говорилось, что «...в ряде районов... суды и прокуратуры до сих пор еще ведут борьбу с хищениями с недостаточной энергией, проявляют явную неповоротливость...»4. На совещании с сожалением констатировалось, что на 1 октября 1932 г. из 702 арестованных приговорено к расстрелу лишь 14 чел. (2 %), к лишению свободы — 404 чел. (57), из которых только 143 (20 %) — на срок от 8 до 10 лет лишения свободы, а остальные — ниже 8 лет, к ссылке приговорено 12 чел., к высылке — 24, к исправительно-трудовым работам — 200, к конфискации имущества — 5, к штрафу — 14, к условному осуждению — 32 чел. В социальном разрезе к «кулакам» относились 8 % осужденных, к зажиточным — 6, к середнякам — 40, к беднякам — 11, к колхозникам — 31, к должностным лицам — 3 %5.
Массовые «перегибы», допущенные при коллективизации и «раскулачивании», которые, по признанию руководства страны, задевали «не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников»6, вызвали поток крестьянских жалоб и процесс по пересмотру части дел репрессированных. О масштабах репрессий можно судить по спецсообщению ОГПУ из Ардатовского района от 4 августа 1934 г. В нем
1 Политбюро и крестьянство. Кн. 1. С. 537,539.
2 ЦГА РМ. Ф. 269. On. 1. Д. 524. Л. 2-21.
3 Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации, 1927-1932 гг. М., 1989. С. 476-478; Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 453-454.
4 ЦГА РМ. Ф. Р-437. On. 1. Д. 25. Л. 10.
5 Там же.
6 Политбюро и крестьянство. Кн. 1. С. 608.
136
отмечалось, что в ходе «исправления перегибов», допущенных в этом районе в 1930-1932 гг., выяснилась необходимость выплатить около 100 тыс. руб. в переводе на деньги за то имущество, которое отбирали1.
Сколько всего сельских семей пострадало от различного рода репрессий (особенно в 1930-1931 гг.) на территории Мордовии, подсчитать трудно. Детального учета не велось, так как никто не и думал, что придет время их реабилитации. По нашему мнению, за два года радикальной ломки крестьянского мира количество лишь «раскулаченных» семей достигло более 7-8 тыс., из которых не менее 2,8 тыс. было выселено.
Политика «раскулачивания» как одна из форм насильственного раскрестьянивания явилась самой жестокой акцией государства, причем подобный факт отыскать в российской истории практически невозможно. Она нанесла удар в самое сердце сельского сообщества, уничтожив экономически активную и предприимчивую его часть, которую советская власть объявила злейшим своим врагом. Были ли эти действия власти оправданны с точки зрения интересов государства, укрепили ли его экономическую и политическую безопасность? Перефразируя Н. А. Ивницкого, ответим так на этот вопрос: «раскулачивание» не только не было обусловлено ни политической, ни социально-экономической обстановкой того времени; более того — оно привело к ее резкому обострению, вызвало массовое антиколхозное и антисоветское движение в деревне2. Отголоски этого противостояния власти и крестьянства начала 1930-х гг. докатились и до войны с фашистской Германией, когда вместе с очевидным патриотическим порывом и в обществе получили распространение и прогерманские настроения, а на оккупированной территории — коллаборационизм.
1 ЦГА РМ. Ф. Р-238. On. 11. Д. 155. Л. 285.
2 См.: Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 279.
Глава 3
ЗАВЕРШЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА МОРДОВИИ. ДЕРЕВНЯ НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
«Победа» колхозного строя. Кризисные явления в развитии сельского хозяйства в предвоенные годы
В начале второй пятилетки процесс дальнейшего огосударствления сельского хозяйства национальных регионов поначалу шел с большим трудом. Решив эту проблему «в основных зерновых районах (Украинская степь, Северный Кавказ, Нижняя Волга, Заволжья Средней Волги, Крымская степь)»1, коллективизация районов, имеющих меньшее стратегическое значение, была отодвинута на более поздние сроки.
Низкие темпы колхозного строительства в Мордовии в 1933-1934 гг. (январь 1933 г. — 57,9 %, октябрь — 60,9, апрель 1934 г. — 62,7, июнь — 54,3 %2) вынуждали руководство усиливать давление на единоличников, значительная часть которых по отдельным районам и селам не стремилась вступать в колхозы. Например, в ноябре 1935 г. начальник УНКВД по МАССР В. М. Ванд извещал руководство области о настроениях единоличников с. Салазгорь Торбеевского района, в котором из 873 хозяйств в колхозе состояло 300: «...единоличники в колхоз не записываются, говорят: "Помещики над крепостными издевались, в колхозе также не лучше, колхозников бьют, та же самая барщина"»3.
19 сентября 1934 г. в постановлении ЦК ВКП(б) было указано на «ошибки» местного руководства, которые якобы «тормозили» коллективизацию в Мордовии. Так, в ходе выходов из колхозов в 1931-
1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК Т 4 1927-1931. М., 1970. С. 559-560. ' '
2 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 278. Л. 4.
3 Там же. Л. 349.
138
1932 гг. в ряде сел Ковылкинского, Темниковского, Краснослободского, Инсарского, Рузаевского, Чамзинского и других районов все же произвели нарезку земли выходцам. Эти отрезки были незначительны (например, в Краснослободском районе было отрезано в трех селах всего 65 га)1, однако эта история получила широкую огласку.
Единоличники стали преднамеренно не досеивать полевые участки, с которых необходимо было платить огромные налоги, и на усадебной земле вели зерновое хозяйство, ускользавшее от налогообложения и хлебопоставок. В ряде районов единоличники имели большую площадь усадебной земли, чем колхозники. Например, в Ельниковском районе на одно колхозное хозяйство падало 0,28 га усадебной земли, а на 1 единоличное — 0,34, в Дубенском районе — соответственно 0,38 и 0,43, в Атяшевском районе — 0,38 и 0,42 га2. Отдельные единоличные хозяйства, имевшие лошадей и занимавшиеся перевозками, стали, особенно в 1934 г., жить лучше колхозников. В Токмовском сельсовете Рыбкинского района лошади остались в 14 единоличных хозяйствах, примерный заработок которых мог достигать нескольких тысяч рублей. Так, И. Кошелев заработал за пахоту 40 усадеб 1,2 тыс. руб., на извозе — 800 руб., за подвозку дров единоличникам — 400 руб., а всего — 2,4 тыс. руб.3 Это особенно тревожило руководителей, которые должны были реализовывать поставленную Сталиным в феврале 1933 г. задачу сделать всех колхозников «зажиточными»4. Как признавали сами руководители Мордовии, денежная доходность колхозов была «исключительно низкая»5. В 1934 г. без денежного дохода на один трудодень было до 39 % колхозов, с доходом от 10 до 30 коп. — 27,0 %, с доходом от 10 до 30 коп. — 24,7 %, от 30 коп. до 1 руб. - 9,3 %6.
Выполнение постановления ЦК ВКП(б) привело к новому витку в проведении усиленного налогообложения единоличников. Например, в Рузаевском районе в 1935 г. единоличники Стрелецкого сельсовета стали платить налог по сравнению с предыдущим годом в 10-20 раз больше, кроме того, у них была отрезана усадебная земля7. Это были, как правило, многоедоцкие хозяйства (от 7 до 11 чел.) с одной лошадью и одной коровой. Например, Матявин (И чел. в
1 ЦГА РМ. Ф. 269-П. On. 1. Д. 745. Л. 14.
2 Победа колхозного строя в Мордовской АССР: сб. док. и материалов. Саранск, 1970. С. 465.
3 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 278. Л. 94.
4 Сталин И. Сочинения. Т. 13. М, 1951. С. 247.
5 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 278. Л. 34.
6 Там же.
7 РФ ГУ НИИГН при Правительстве РМ. И-674. С. 167.
139
семье) платил в 1934 г. 69 руб. налога, а в 1935 г. — уже 909 руб.1 С другой стороны, увеличивались льготы для колхозников по заготовкам сельскохозяйственной продукции и налоговому обложению. Нормы сдачи сельхозпродукции для колхозников из урожая 1935 г. устанавливались в полтора-два раза ниже, чем для единоличников. С колхозов была списана задолженность и недоимки по хлебозаготовкам, увеличен кредит на льготных условиях. Тем не менее на всем протяжении второй пятилетки количество единоличных хозяйств оставалось высоким. Например, на 1 октября 1935 г. более 64 тыс. хозяйств находилось по-прежнему вне колхозов. Однако уже после 1933 г. обеспеченность единоличников посевными площадями не соответствовала их удельному весу: в 1933 г. в колхозах находилось 82,1 % посевов, а у единоличников всего 17,9, в 1934 г. — соответственно 82,2 и 17,8, в 1935 г. — 86,5 и 13,5 %. Коллективизация в эти годы составляла соответственно 60,9, 64,3 и 73,4 %2. Впоследствии положение единоличников только ухудшалось: на 1 января 1937 г. 43,1 тыс. единоличных хозяйств, или 18 % от всего количества крестьянских хозяйств, засевали лишь 3,4 % посевной площади3.
В годы второй пятилетки методы коллективизации оставшихся единоличников практически не претерпели существенных изменений. В с. Старые Верхисы Инсарского района вовлечение в колхозы в конце 1933 г. происходило не в порядке «массовой разъяснительной работы», а путем администрирования и угроз. Например, уполномоченный райкома и райисполкома Паршуткин лиц, отказывавшихся вступать в колхоз, вызывал в 4 часа утра в сельский Совет и грозил штрафом по 400 руб.4 Начальник УНКВД В. М. Ванд в октябре 1935 г. докладывал руководству области о «фактах перегибов» в Троицком сельсовете Ковылкинского района. По показаниям Д. Орехова, к нему в июле приходили с угрозами руководители сельсовета и колхоза: «Если не запишешься в колхоз, тогда тебя посадим. Вы, единоличники, — поджигатели. Если запишешься, то ничего отбирать не будем, и не будешь платить налоги». Он тогда отказался, и у него отобрали все вещи, а усадьбу передали в колхоз. После же записи в колхоз ему все вернули5. Подобные действия были зафиксированы и в январе-апреле 1936 г. в ходе коллективизации в Большеигнатовском районе в с. Барахман, Вармазейка, Спасск и др. Массовые «перегибы линии
1 РФ ГУ НИИГН при Правительстве РМ. И-674. С. 167
2 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 278. Л. 4.
3 Победа колхозного строя в Мордовской АССР. С. 464.
4 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 11. Д. 155. Л. 211.
5 Там же. Оп.З.Д. 2. Л. 321.
140
партии» выразились в том, что председатель райисполкома, прокурор района и народный судья, приехав в с. Барахман, угрожали единоличникам судом за неуплату налогов или предлагали им вступать в колхоз. В результате из 47 хозяйств единоличников в колхоз вступили 34. В с Протасове уполномоченный райисполкома и райкома партии коллективизировал 25 хозяйств путем отбора имущества за неуплату налогов, но если единоличник подавал заявление о вступлении в колхоз, то вещи ему возвращались1. Однако прибывшая в район комиссия, в которую входили представители прокуратуры и ЦИК МАССР, не нашла никаких нарушений. Только после приезда другой комиссии в составе уполномоченного ЦИК МАССР, начальника УРКМ УНКВД, оперуполномоченного СПО УГБ УНКВД, повторно опросившей потерпевших, факты «перегибов» подтвердились2.
Аналогичные факты отмечались в Вечкусском сельсовете Ичал-ковского района. «Руководство сельсовета и колхоза методами голого администрирования, а не широкой массовой разъяснительной работы... вовлекли в колхоз в декабре 101 хозяйство, в январе — 12 хозяйств, в феврале и марте — 2 хозяйства»3. Председатель сельсовета, председатель колхоза и уполномоченный райисполкома организовали бригады в составе 7-11 чел. «для взыскания совершенно незаконной задолженности с единоличников». Единоличникам предлагалось немедленно заплатить якобы числившуюся за ними задолженность или вступить в колхоз. Например, на единоличника Н. Данилина, у которого семья состояла из 8 чел., при этом сын служил в ВВС, платившего сельхозналог в сумме 300 руб., было дополнительно наложено 530 руб. За невыплату этой суммы у него отобрали лошадь, сломали двор, конюшню, дубовую клеть, увезли 6 возов дров4.
Очевидные провалы в сельском хозяйстве в 1930-1932 гг., несмотря на якобы досрочное выполнение заданий первой пятилетки, вынуждали руководство страны искать дополнительные возможности упрочения созданного колхозно-совхозного строя. Существенную роль в активизации колхозного строительства, укреплении колхозов и совхозов перед лицом еще «недобитых противосоветских и про-тивоколхозных элементов», повышении урожайности, улучшении качества работы должны были сыграть чрезвычайные партийные органы — политические отделы МТС, созданные на основе решений
1 ЦГА РФМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 277. Л. 10.
2 Там же.
3 Там же. Л. 3.
4 Там же.
141
объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) от 11 января 1933 г.1 Они обладали правом осуществлять не только политические, но и хозяйственные функции, а наличие в их руководстве заместителя начальника по ОГПУ позволяло им эффективно исполнять роль карательных органов. Политотделы сыграли значительную роль в очищении колхозов и МТС от «чуждого элемента», по вовлечению в колхозы новых членов, по выполнению заготовительных планов. В Мордовии их формирование началось в марте-апреле 1933 г., а в 1934 г. политотделы функционировали при всех МТС и в совхозах. В 1933 — первой половине 1934 г. с помощью политотделов МТС было «разоблачено и выброшено из колхозов и МТС Мордовии 465 чел. антисоветского элемента», из которых 102 чел. — счетоводы, бухгалтеры и кассиры, 104 — завхозы, кладовщики и заведующие складами, 258 чел. относились к другим работникам2. Как еще один репрессивный орган, действовавший хотя и временно в сельском хозяйстве, политотделы, конечно, выполнили свою «миссию». Однако остальные результаты их деятельности (дублирование работы районных парторганизаций, перетасовка кадров, нажим на колхозы с целью выполнения основных и встречных планов хлебозаготовок), как полагает Е. Н. Зеленин, показали всю нецелесообразность существования чрезвычайных органов в сельском хозяйстве в условиях мирного времени3.
Только с середины 1934 г. начались постепенный рост количества колхозных хозяйств и одновременно уменьшение единоличников. К концу 1935 — началу 1936 г. колхозный сектор окончательно занял ведущее место в аграрной подсистеме Мордовской АССР. На 1 октября 1935 г. показатель коллективизации в целом по республике составлял 73,4 %, на 1 января 1936 г. — 79,8 %4. Таким образом, если исходить из постановления ЦК ВКП(б) от 2 августа 1931 г., можно считать, что коллективизация в МАССР «в основном» была завершена в конце 1935 г. При этом некоторые районы еще числились «отстающими», среди них Лямбирский (55,6 %), Ельниковский (61,1 %), Зубово-Полянский (66,0 %), Темниковский (67,9 %)5. К лету 1937 г. в 1457 колхозах Мордовской АССР находилось 197 тыс. крестьянских
1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. С. 730.
2 Ивашкин С. С. Рабочий класс в борьбе за победу колхозного строя в Мордовии. Саранск, 1957. С. 127.
3 Зеленин И. Е. Политотделы МТС — продолжение политики «чрезвычайщины» (1933-1934) // Отечественная история. 1992. № 6. С. 58-59.
4 Победа колхозного строя в Мордовской АССР. С. 462; История советского крестьянства Мордовии. Ч. 1. С. 204, 210.
5 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 278. Л. 4.
142
хозяйств, или 82,5 % от их общего числа. В среднем на один колхоз приходилось более 120 крестьянских дворов1.
В Чувашской АССР процесс коллективизации во второй пятилетке выглядел по состоянию на 1 января соответствующего года следующим образом: 1933 г. - 41,96 %, 1934 - 52,07, 1935 - 61,27,
1936 - 70,42,1937 г. - 79,4 %2. В Марийской АССР (с 1936 г.) по сведениям на конец соответствующего года: 1933 г. — 57,5 %, 1934 — 67,8, 1935 - 79,6,1936 - 88,0,1937 г. - 88,1 %3.
Определенным рубежом после нескольких лет противостояния власти и крестьянства стали обсуждение и принятие на Втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников Примерного устава сельскохозяйственной артели, утвержденного СНК СССР и ЦК ВКП(б) (февраль 1935 г.)4. Некоторые положения устава (например, о личном подсобном хозяйстве) должны были создать видимость «примирительного настроя партийных лидеров по отношению к крестьянству»5. В то же время был подтвержден приоритет выполнения сельхозартелью обязательств перед государством по поставкам и возврату семенных ссуд, натуроплаты с МТС за проведенные работы, засыпки семенных и иных фондов, а также фактически «остаточный» принцип обеспечения колхозников произведенной ими продукцией.
В годы второй пятилетки произошли позитивные изменения в укреплении материальной базы сельского хозяйства Мордовии. Неуклонно росло количество машинно-тракторных станций: в 1932 г. их было 22, 1933 - 24, 1934 - 27, 1935 - 28, 1936 - 36, 1937 - 46, 1938-1939 — 52, 1940 г. — 52, а количество тракторов в них составило соответственно 598 шт., 619, 866, 1229, 1683, 2139, 2578, 2920 и 3082 шт., комбайнов - 3 шт., 3, 18, 19, 78, 312, 569, 660 и 729 шт.; грузовых автомашин — 6 шт., 9,31,49,153,280,346,370 и 367 шт. (см. прил. 17). Выросло и число колхозов, обслуживаемых МТС: в 1933 г. их насчитывалось 653, 1934 г. - 634, 1935 г. - 789, 1936 г. - 1056,
1937 г. — 13866. Общая мощность тракторов в 1934 г. составляла бо-
1 История советского крестьянства Мордовии. Ч. 1. С. 204,210.
2 Касимов Е. В. Крестьянство Чувашии и политика государства по коллективизации сельского хозяйства (1917-1937 гг.): дис. канд. ист. наук. Чебоксары, 2004. С. 233.
3 Ялтаев И. Ф. Завершение массовой коллективизации в Марийской автономной области // Проблемы истории марийской деревни XX века. Йошкар-Ола, 2001. С. 59,66.
4 Примерный устав сельскохозяйственной артели, принятый Вторым Всесоюзным съездом колхозников-ударников и утвержденный СНК СССР и ЦК ВКП(б) 17 февраля 1935 г. М., 1935.
5 Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001. С. 140.
6 История советского крестьянства Мордовии. Ч. 1. С. 195.
143
лее 11,7 тыс. л. с, в 1937 г. — почти 35 тыс. и в 1939-1940 гг. — более 60 тыс. л. с.1 Из-за уменьшения живой тягловой силы (рабочих лошадей и волов) к 1940 г. нагрузка на одну механическую силу (трактора плюс живая тягловая сила в переводе на механическую) в среднем составила 13 га, то есть выросла по сравнению с 1928 г. почти в 1,3 раза2.
В целом МТС накануне войны обеспечивали сравнительно высокую механизацию полевых работ в колхозах МАССР, среди которых основной была пахота. Так, в 1937 г. весенняя пахота была механизирована на 35,9 %, а в 1940 г. — уже на 78,3, вспашка пара — соответственно на 75,9 и 87,6, подъем зяби — на 71,3 и 73,9 %3. В то же время механизация посевных и уборочных работ была явно недостаточной: в 1937 г. посев яровых культур был механизирован на 28,5 %, в 1940 г. — на 49,9, посев озимых культур — соответственно на 22,9 и 35,8, уборочные работы — на 5,7 и 16,7 %. Причины заключались в недостаточной обеспеченности тракторов прицепным сельхозинвен-тарем и зерновыми комбайнами. Так, в 1940 г. в среднем по СССР на 100 тракторов МТС приходилось 96 тракторных плугов, 60 тракторных зерновых сеялок, 35 зерновых комбайнов, а в МТС республики по данным на 1 января 1941 г. — 82,2 тракторных плуга, 25,4 зерновых сеялки и 17,6 комбайна. Во многих колхозах Мордовии по-прежнему оставался достаточно высоким удельный вес применения живой силы рабочих лошадей и ручного труда. В 1940 г. в колхозах имелось 23 389 конных плугов, 1967 культиваторов, 5748 сеялок, 4549 сортировок-веялок4.
С началом коллективизации изменился социальный облик села Мордовии, появились группы населения, чьи занятия были связаны с новыми профессиями в МТС и колхозах. В 1938 г. в сельском хозяйстве работали 4955 трактористов, 617 комбайнеров, 215 механиков, 695 бригадиров тракторных бригад5. Перепись 1939 г. зафиксировала следующие показатели: 1691 председатель и заместителя председателя колхозов, 552 агронома, 1254 заведующих колхозными фермами, 3552 бригадира полевых бригад, 581 бригадир-животновод и т. д.6 В деревне стал развиваться процесс дифференциации, связанный не с экономическим фактором, как до начала 1930-х гг., а с положением человека в партийно-советских структурах и «социали
1 ЦГА РМ. Ф. Р-662 Оп. 29а. Д. 1. Л. 37.
2 Там же. Ф. Р-516. On. 1. Д. 388. Л. 168.
3 Там же. Ф. Р-662. Оп. 29а. Д. 1. Л. 37.
4 История советского крестьянства Мордовии. Ч. 2. С. 7-8.
5 Там же. С. 8.
6 Абрамов В. К. Мордовский народ (1897-1937). Саранск, 1996. С. 403-405. 144
стическом» секторе сельского хозяйства. Бывшие единоличники, а теперь рядовые члены колхозов, превратились в зависимое от власти «тяглово-податное сословие советского государства», получившее в советской исторической науке наименование «колхозное крестьянство». Его обязанностью «являлось безусловное и бескорыстное служение государству, его интересам и потребностям»1.
К середине 1930-х гг. стало улучшаться после насильственной коллективизации положение в животноводческой отрасли Мордовии. Так, поголовье крупного рогатого скота выросло в 1935 г. по сравнению с 1932 г. в 1,36 раза, овец и коз — в 1,43 раза, свиней — в 3,7 раза (см. прил. 19). Однако неурожай 1936 г. и ухудшение обеспеченности скота кормами, его убой вызвали новое снижение численности в МАССР. ЦУНХУ Госплана СССР давало следующие итоги переписи скота на 1 февраля 1937 г.: лошадей за 1936 г. убыло на 4,1 %, крупного рогатого скота — на 12,5, свиней — на 51,7 %. Только поголовье овец и коз выросло на 5,2 %2.
По сравнению с предколхозным периодом значительно снизилась обеспеченность крестьянских дворов крупным рогатым скотом, свиньями и овцами. Несмотря на принимаемые меры, на 1 января 1937 г. в 21,4 % колхозных хозяйств не было никакого скота, в 34,5 — крупного рогатого скота, в 51,0 — коров, в 51,6 — овец и коз, в 92,9 % — свиней3. Для сравнения: в 1929 г. удельный вес хозяйств без всякого скота в Мордовии составлял чуть более 10 %, а без коров — 23,6 %4.
Трудовая дисциплина в ряде колхозов оставалась на всем протяжении второй половины 1930-х гг. на относительно низком уровне. Так, с мест шел значительный поток информации о пьянстве и дебошах, «перегибах» руководящего персонала, о несправляемости с текущей работой5. Очевидно, одной из причин такого отношения к работе, как и ее последствием, была большая текучка кадров. Например, к концу 1936 г. 64 % председателей колхозов имели стаж работы от одного до двух лет. По отдельным колхозам ситуация с руководителями складывалась еще более драматическая. Например, с 1929 г. в колхозе им. Горького Большеберезниковского района сменили 18 председателей, в колхозе им. Калинина Дубенского района — 14, с
1 Бондарев В. А. Фрагментарная модернизация постоктябрьской деревни: история преобразований в сельском хозяйстве и эволюция крестьянства в конце 20-х — начале 50-х гт. XX века на примере зерновых районов Дона, Кубани и Ставрополья. Ростов-на-Дону, 2005. С. 571.
2 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 221.
3 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 475. Л. 68.
4 История советского крестьянства Мордовии. Ч. 1. С. 116,123.
5 ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 18. Л. 53.
145
1930 г. в колхозе им. Ворошилова Темниковского района — 16, в колхозе «Победа» Ельниковского района — 12 председателей1. Согласно официальным данным, к концу 1937 г. 63,4 % председателей колхозов в Мордовской АССР работали в этой должности менее одного года и только 5,2 % — свыше пяти лет; впрочем, для сравнения приведем данные по Марийской АССР — соответственно 54,9 и 4,8 %, а в Чувашской АССР - 52,0 и 3,0 %2.
Насильственная коллективизация оказала влияние на отношение к сельскому труду вчерашних единоличников. Так, рядовые колхозники не испытывали большого желания работать за не обеспеченные ни хлебом, ни деньгами трудодни, тем более что в некоторых колхозах к ним относились, как к подневольным работникам. В Мордовской АССР средняя выработка трудодней на 1 трудоспособного члена колхоза оказалась в 1937 г. ниже, чем в среднем по РСФСР на 24 % (в МАССР - 147 трудодней, в РСФСР - 203, в Марийской АССР — 180, в Чувашской АССР — 148 трудодней). До 50 трудодней в республике в 1937 г. выработало более 27 % колхозников (в РСФСР - 20,7 %, в Марийской АССР - 18,1, в Чувашской АССР — 22,6 %)3. В последующие годы положение в лучшую сторону не изменилось. Очевидно, что низкое участие значительного числа колхозников и колхозниц в общественном производстве вызвало установление обязательного минимума трудодней, которые они должны были выработать. Для Мордовской АССР он был установлен в размере 80 трудодней. При этом «...трудоспособные колхозники и колхозницы, вырабатывающие в течение года ниже указанных выше норм, должны считаться выбывшими из колхоза и потерявшими права колхозника»4.
Несмотря на официальную пропаганду, положение большинства сельских жителей Мордовии, как колхозников, так и единоличников, в годы предвоенных пятилеток значительно ухудшилось, о чем свидетельствует ряд лет, когда деревня пережила настоящий голод.
Первым испытанием стал голод 1933 г. (то есть начала второй «сталинской пятилетки»), охвативший многие районы области и ставший следствием насильственной коллективизации, репрессий и хлебозаготовок предыдущих лет. Если в 1930-1931 гг. отмечались лишь отдельные случаи недостатка семян, продуктов питания, кормов для скота в некоторых районах Мордовской АО, то весной-летом 1933 г.
1 ЦГА РМ. Ф. 269-П. Оп. 2. Д. 313. Л. 8.
2 Колхозы во второй сталинской пятилетке: стат. сборник. М.; Л., 1939. С. 47.
3 Там же. С. 38.
4 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1953). Ч. 2. 1925-1953. М., 1953. С. 944.
146
No comments:
Post a Comment
Note: Only a member of this blog may post a comment.