2 Т.Д.Надькин Сталинская аграрная политика и крестьянство Мордовии

зерновых районов может быть в основном закончена осенью 1931 г. или, во всяком случае, весной 1932 г.»1.

Провозглашение курса на форсирование «сплошной коллективизации» поставило во главу угла решение судьбы тех крестьянских хозяйств, которые числились «кулацкими». Отсутствие единого мнения в верхних эшелонах партийно-советской власти по данному вопросу проявилось в ходе работы комиссии во главе с Я. А. Яковлевым, созданной в начале декабря 1929 г. (например, возможность принятия «кулаков» на определенных условиях в колхозы)2. Выступление И. В. Сталина на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г., в котором он заявил о переходе к «политике ликвидации кулачества как класса» как о свершившемся факте, о недопустимости принятия «кулака» как «заклятого врага колхозного движения» в колхозы3, должно было пресечь любые попытки «мягкого» решения судьбы зажиточного крестьянства.

По мнению Н. А. Ивницкого, планы проведения массовых репрессий в деревне разрабатывались тщательно и обстоятельно4. Разработкой официальных документов по вопросу о «кулачестве» занялась созданная 15 января 1930 г. специальная комиссия во главе с секретарем ЦК ВКП(б) В. М. Молотовым5. Но еще раньше (11 января) заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода в записке руководящим работникам ОГПУ писал, что в связи с обострением обстановки в деревне «необходимо немедленно наметить целый ряд мер в отношении сплошной очистки деревни от кулацких элементов... если мы... как во время хлебозаготовок, не нанесем удара, мы к моменту весенней посевной кампании будем иметь ряд сплошных восстаний и срыв кампании. Нам необходимо до марта-апреля расправиться с кулаком и раз навсегда сломать ему хребет»6. 18 января были разосланы еще две телеграммы полномочным представителям ОГПУ, в которых ставилась задача привести органы ОГПУ в состояние мобилизационной готовности и пресекать любые попытки организованного сопротив

1 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 5. С. 74; Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 85-86.

2 См. подробнее: Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996. С. 61-65.

3 Сталин И. В. Сочинения. Т. 12. М., 1949. С. 170.

4 Ивницкий Н. А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928-1933 годов). М, 2000. С. 129.

5 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996. С. 66.

6 Цит. по: Ивницкий Н. А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928-1933 годов). М., 2000. С. 130.

26

ления. Окончательные же директивы по каждому району предполагалось дать «после решения вопроса в соответствующих инстанциях»1. Наряду с секретными директивами ОГПУ широкомасштабная кампания по объявлению «кулачеству» войны развернулась как в центральной (например, газета «Правда»), так и в региональной печати. Отсутствие официальных документов развязало руки местным руководителям, которые стали действовать, часто исходя из собственных соображений, пытаясь как можно быстрее расправиться с «кулаками» и другим «контрреволюционным элементом».

Ключевым решением в политике и практике «раскулачивания» стало постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», разработанное комиссией под руководством В. М. Молотова. В нем указывалось, с одной стороны, на необходимость «провести наиболее организованным путем начавшийся в районах сплошной коллективизации процесс ликвидации кулацких хозяйств», а с другой — признавалась срочность проведения ликвидации «кулацких» хозяйств «в связи с приближающейся сельскохозяйственной кампанией»2. Постановление предписывало провести конфискацию у кулаков средств производства, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции и семенных запасов. Хозяйственное имущество и постройки передавались в неделимые фонды колхозов в качестве взносов бедняков и батраков, часть средств шла на погашение долгов «кулацких» хозяйств государству и кооперации.

«Кулацкий слой» делился на три категории: «а) первая категория — контрреволюционный кулацкий актив немедленно ликвидировать путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессии; б) вторую категорию должны составить отдельные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полупомещиков, которые подлежат высылке в отдаленные местности СССР и в пределах данного края в отдаленные районы края; в) в третью категорию входят оставляемые в пределах района кулаки, которые подлежат расселению на новых отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках»3. Число «раскулаченных» по районам не должно было превышать 3-5 %, при этом репрессивные меры не

1 Цит. по: Ивницкий Н. А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928-1933 годов). М, 2000. С. 133.

2 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Т. 2. С. 126.

3 Там же.

27

распространялись на середняцкие хозяйства, семьи красноармейцев и командного состава Красной армии. Основное содержание постановления и практические меры по ликвидации «кулачества» в районах сплошной коллективизации были оформлены в законодательном порядке в постановлении ЦИК и СНК СССР «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» от 1 февраля 1930 г.1 и разъяснены в секретной инструкции ЦИК СССР «О конфискации имуществ, выселении и расселении кулаков» от 4 февраля 1930 г.2

Январские постановления партии и правительства еще сильнее подстегнули репрессии и насилие в ходе первой попытки развертывания сплошной коллективизации. Если на 20 января 1930 г. коллективизация в СССР составляла 21,6 %, в РСФСР — 23,5, в Средне-волжском крае — 39, в Нижегородском крае — всего 7,1, то уже через месяц (20 февраля) — 52,7, 54,4, 54,3 и 45,3 %3 соответственно.

В условиях безудержной гонки коллективизации в январе-феврале 1930 г. широко применялись различные методы принуждения при организации колхозов. Ускорению темпов коллективизации способствовало и одновременное развертывание политики «раскулачивания». По данным статистического обследования, к осени 1929 г. удельныйвесмелкокапиталистических («кулацких» )хозяйств в целом по СССР вследствие проводившихся «хозяйственно-политических» кампаний 1928-1929 гг. существенно снизился и составил: по СССР 2,3 %, по РСФСР — 2,2, в том числе в Центрально-Черноземной области — 0,7, на Северном Кавказе — 2,4, на Средней Волге — 1,2, на Нижней Волге — 2,5, в Сибирском крае — 1,8 %4, что было значительно меньше, чем, например, введенные постановлением от 30 января ограничения. По справке Особого отдела ОГПУ (от 15 июля 1931 г.) в Советском Союзе насчитывалось 622 562 «кулацких» хозяйств (или 2,44 %), из которых 341 895 хозяйств в 1930 г. подверглось «раскулачиванию», из них 112 698 были выселены в спецпоселения5. Например, по Средневолжскому краю было «раскулачено» 43 993 хозяйства,

1 Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. Кн. 1. М., 2005. С. 50-51.

2 Там же. С. 62-65.

3 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М, 1996. С. 86.

4 Данилов В. Советская деревня 1930-1934 гг. по документам ОГПУ-НКВД. Книга 1 (1930-1931 гг.).//Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939 г.: док. и материалы: В 4 т. Т. 3.1930-1934 гг. Кн. 1. 1930-1931 гг. М„ 2003. С. 29.

5 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 3. Кн. 1. С. 716-717.

28

или 3,7 %, по Нижневолжскому краю — 59 584 хозяйства, или 4,3 %, по Центрально-Черноземной области — 90 ООО хозяйств, или 4,5 и т. д., что существенно отличается от указанных выше статистических данных. Районами выселения «раскулаченных» были определены Северный край, Урал, Сибирь и Казахстан2.

Имущество, конфискованное у раскулаченных и переданное в неделимые фонды колхозов, играло существенную роль в обеспечении последних сельхозорудиями, рабочим и продуктивным скотом и т. д. Если исходить из сведений, составленных на основе рапортов колхозов к XVI съезду ВКП(б) (июнь 1930 г.), стоимость переданного имущества по СССР оценивалась в 175 419 тыс. руб., что составляло 34,4 % от стоимости неделимого капитала колхозов3, а согласно речи И. В. Сталина на XVI съезде — 400 млн руб.4

Насилие и принуждение, репрессии в ходе коллективизации и «раскулачивания», глумление над религиозными чувствами верующих вызвали широкое протестное движение в стране. Особую тревогу вызывал размах массовых «антисоветских проявлений в деревне». В докладной записке СПО ОГПУ от 15 марта 1931 г. сообщалось, что в 1929 г. из 1307 массовых выступлений 403 (30,7 %) возникли на «почве хлебозаготовок», 307 (23,5 %) на «религиозной почве» и только 86 (6,5 %) на «почве коллективизации». В 1930 г. картина изменилась кардинально: «на почве коллективизации и раскулачивания» зафиксировано 9721 (70,6 %) из 13 754 выступлений5. При этом на январь-май 1930 г. приходится 11 346 выступлений, или 82 % от их количества. Всего в 10 071 массовом выступлении с установленным количеством участников приняли участие 2 468 625 чел.6

Обстановка в деревне к концу зимы накалилась до предела. Как отмечает Н. А. Ивницкий, крестьянские выступления «перерастали в повстанческое движение». В условиях создавшейся угрозы существованию советской власти руководство страны решило «сманеврировать, чтобы сбить накал политической напряженности»7. Этому

1 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 3. Кн. 1. С. 716-717.

2 Ивницкий Н. А. Введение (Развертывание «сплошной коллективизации») // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: док. и материалы: В 5 т. Т. 2. Ноябрь 1929 - декабрь 1930. М, 2000. С. 19.

3 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М, 1996. С. 128.

4 Сталин И. Сочинения. Т. 12. М., 1953. С. 287.

5 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 787.

6 Там же. С. 804.

7 Ивницкий Н. А. Введение (Развертывание «сплошной коллективизации») // Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 21.

29

должны были способствовать статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов» и примерный Устав сельхозартели, опубликованные 2 марта в газете «Правда», а также постановления ЦК ВКП(б) от 10 марта и 14 марта, закрытое письмо от 2 апреля 1930 г.1

В результате прозвучавшего осуждения «перегибов» и «искривлений» начался массовый выход из колхозов. Уровень коллективизации снизился к маю в СССР до 23,6 % (почти в 2,4 раза), в РСФСР — до 20,3 (в 2,8 раза), в Средневолжском крае — до 20,5 % (в 2,7 раза)2.

Осуждение «ошибок» и «извращений» в ходе коллективизации было продолжено в документах XVI съезда ВКП(б) (26 июня — 13 июля 1930 г.). Одновременно снова прозвучал призыв «закрепить достигнутые успехи», коренным образом пересмотреть пятилетний план развития сельского хозяйства, исходя из темпов коллективизации, предусмотренных решением ЦК партии от 5 января 1930 г., подтверждалась правильность перехода к политике «ликвидации кулачества как класса»3. Уже 25 июля на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) были даны директивы, что при разработке «программы реконструкции сельского хозяйства на 1930/31 г. исходить из возможного роста коллективизации: а) для основных зерновых районов — 65-75 % крестьянских хозяйств (Северный Кавказ (без национальных районов), Украина (Степь), Нижняя Волга (без Калмыкии и Астрахани) и Средняя Волга (Левобережье); б) для остальных зерновых — до 35-45 %; в) для потребляющей полосы и национальных районов — до 15-20 %»4.

В сентябре 1930 г. ЦК ВКП(б) потребовал в своем письме «О коллективизации» от крайисполкомов, обкомов и ЦК компартий союзных республик «немедленно добиться решительного мощного подъема колхозного движения»5, а на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), состоявшемся в декабре 1930 г., — обеспечить в среднем по СССР в 1931 г. не менее 50 % хозяйств, охваченных колхозами, а по основным зерновым районам — не менее 80 %6, что было затем под

1 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 303, 365; Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение 1930-1940: В 2 кн. Кн. 1. М., 2005. С. 146,154.

2 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М, 1996. С. 99-100.

3 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 4. С. 451.

4 Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 548.

5 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 5. С. 214.

6 Там же. С. 234.

30

тверждено Третьей сессией ЦИК СССР (январь 1931 г.)1. «Установление таких сроков для крестьянских хозяйств огромной страны, а тем более придание им силы закона — само по себе грубое попрание таких элементарных принципов кооперирования, как постепенность этого процесса, строгая добровольность вступления в кооперативы. Таким образом, курс на всемерное форсирование коллективизации продолжался: подготавливалось новое наступление на крестьянство»2. Конечно, определенные выводы из фактического «провала» попытки форсированной коллективизации зимой-весной 1930 г. были сделаны. Стало ясно, что «одного насилия недостаточно, необходимы меры, в той или иной мере стимулирующие вступление крестьян в колхозы»3. К ним, например, И. Е. Зеленин относит строительство новых МТС, «твердые» обещания упорядочить организацию и оплату труда в колхозах, гарантирование ведения личного подсобного хозяйства (ЛПХ)4. На «первый план выдвигаются экономические и организационно-массовые меры воздействия на крестьянство»5. Однако и административно-принудительные и репрессивные методы при вовлечении крестьян-единоличников в колхозы не потеряли своего значения.

За первую половину 1931 г. в колхозы было вовлечено различными путями более 7 млн хозяйств и к июню в колхозах числилось свыше 13 млн хозяйств, или 52,7 % от их общего числа6. Очевидно ход коллективизации «внушал оптимизм кремлевскому руководству»7. Так, в январе 1931 г. в колхозы по СССР вступило 26,4 % хозяйств, в марте — 35,5, в мае — 48,7, в июле — 55,1, сентябре — 59,9, в ноябре — 61,9, в декабре — 62,4 %. По РСФСР сведения о коллективизации от общесоюзных существенно не отличались. При этом если в колхозах Средневолжского края к концу осени 1930 г. числилось более 80 % хозяйств, то в колхозах Нижегородского края — 45 % хозяйств8.

Пленум ЦК ВКП(б) в июне 1931 г. провозгласил завершение коллективизации «в основных районах (Украинская степь, Северный

1 Зеленин И. Е. Введение (Кульминация крестьянской трагедии) // Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 9.

2 Там же.

3 Там же.

4 Там же.

5 Ивницкий Н. А. Введение (Развертывание «сплошной коллективизации») // Трагедия советской деревни. Т. 2. С. 23.

6 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996. С. 168.

7 Зеленин И. Е. Указ раб. С. 15.

8 История крестьянства СССР. Т. 2. С. 188,190.

31

Кавказ, Нижняя Волга, Заволжье Средней Волги, Крымская степь), где коллективами объединено больше 80 % общего числа и более 90 % всего крестьянского посева и средств сельскохозяйственного производства»1. По остальным районам пленум считал возможным завершить в основном коллективизацию максимум до весны 1932 г.2 Постановление ЦК от 2 августа 1931 г. «О темпах дальнейшей коллективизации и задачах укрепления колхозов» (очевидно, чтобы расширить перечень завершивших коллективизацию регионов), пояснило, что «мерилом завершения в основном коллективизации того или иного района или области является не обязательный охват всех 100 % бедняцко-середняцких хозяйств, а вовлечение в колхозы не менее 68-70 % крестьянских хозяйств с охватом не менее 75-80 % посевных площадей крестьянских хозяйств»3. Утверждалось, что коллективизация была «в основном» закончена на Северном Кавказе (88 %), Нижней Волге (82 %), левобережье Средней Волги (90 %), левобережье Украины (69 %), в степной части Украины (85 %), Крыму (83 %), зерновых районах Урала (75 %), Молдавии (68 %)4.

Однако заявления о завершении «в основном» коллективизации в ряде регионов оказывались преждевременными. «Подъем» колхозного движения на протяжении 1931 г. сменился новыми крупномасштабными выходами из колхозов в 1932 г., ставшим «полной неожиданностью для руководителей Колхозцентра и Наркомзема, по плану которых уже к весне 1932 г. предусматривалось коллективизировать 16,9 млн крестьянских хозяйств, или 69 % всех хозяйств, а к концу 1932 г. — 17,9 млн, или 73 %»5. Только с 1 января по 1 июля 1932 г. число коллективизированных хозяйств в РСФСР сократилось на 1370,8 тыс.6

Была продолжена и антикрестьянская политика «ликвидации кулачества как класса», новый этап которой отнюдь не случайно совпал с «новым подъемом» коллективизации»7. С 1931 г. правящая партийно-советская верхушка более широко стала использовать такой рычаг экономического принуждения, как налогообложение, ко

1 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 4. С. 525.

2 Там же.

3 Там же. С. 559-560.

4 Там же.

5 Зеленин И. Е. Был ли «колхозный неонэп» // Отечественная история. 1994. № 2. С. 106.

6 Там же.

7 Зеленин И. Е. Введение (Кульминация крестьянской трагедии) // Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 10.

32

торый в ее руках все больше превращался в специфическую форму давления на единоличника, не желавшего вступать в колхоз. Значительное место при этом отводилось единому сельскохозяйственному налогу (ЕСХН) и, конечно, индивидуальному обложению, применявшемуся к хозяйствам, отнесенным к «кулацким». После массового «раскулачивания» и выселений, особенно зимы-весны 1930 г., в деревне фактически не осталось «кулаков» «не только как класса мелких предпринимателей, но и как социального слоя»1. Выявление новых «кулаков» в связи с требованиями форсирования коллективизации в 1931 г. становилось нелегкой задачей для партийных, советских и финансовых органов на местах. «Старые признаки кулачества, — сетовал "всесоюзный староста" М. И. Калинин, — почти отпали, новые не появились, чтобы их можно было зафиксировать»2. Было принято «соломоново решение» — поручить местным властям самим найти выход из этой, казалось бы, тупиковой ситуации. В постановлении ЦИК и СНК СССР от 23 декабря 1930 г., а затем в законе о ЕСХН на 1931 г. указывалось, что «признаки кулацких хозяйств устанавливаются СНК союзных республик, краевыми и областными исполкомами применительно к местным условиям»3. В регионах, выполняя, очевидно, волю центральных органов власти, пошли по пути наибольшего их расширения. Например, Средневолжский крайисполком в инструкции от 23 апреля 1931 г. «О порядке выявления кулацких хозяйств, подлежащих обложению сельхозналогом в кампанию 1931 г. в индивидуальном порядке», выделил 18 признаков «кулацкого» хозяйства, и теперь практически любая деятельность, имевшая предпринимательские черты в прошлом или настоящем, подводила крестьянское хозяйство к индивидуальному обложению4.

«Кулаки» в официальных документах фигурировали как главные враги проводимых социалистических преобразований в деревне, избавление от них по-прежнему являлось основной политической задачей. Однако при принятии решений о количестве «раскулачиваемых» и месте их высылки все больше стала превалировать идея получения экономической выгоды от использования труда «раскулаченных» при освоении малонаселенных и часто непригодных для жизни районов Севера, Урала, Сибири и Казахстана. Комиссия во главе с А. А. Андреевым, созданная 11 марта 1930 г., «щедро распределяла десятки тысяч раскулаченных по местам спецпоселений. Удовлетворялись, за

1 Зеленин И. Е. Введение (Кульминация крестьянской трагедии) // Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 12.

2 Там же. С. 10.

3 Там же. С. 11.

4 ЦГА РМ. Ф. Р-238. Оп. 4. Д. 113. Л. 31.

33

редким исключением, почти все заявки руководителей промышленности и строек на дешевую рабочую силу»1.

Всего за 1931 г., по данным ОГПУ (на сентябрь 1931 г.), было выселено 265 795 семей (1 243 860 чел.)2, или в 2,3 раза больше, чем за 1930 г., при этом 237 687 тыс.3 (около 90 %) — в ходе массовых депортаций первой половины 1931 г., то есть в период усиленной кампании по коллективизации. Таким образом, за 1930-1931 гг. количество выселенных крестьянских семей составило 381 026 (1 803 392 чел.)4. В течение 1932 г. по плану ОГПУ, утвержденному Политбюро ЦК ВКП(б) 4 мая и СНК СССР 7 мая 1932 г., должны были выселить 38 300 семей из разных регионов СССР5, но уже 16 мая это решение было отменено и ОГПУ предложено «отдельные контрреволюционные злостные элементы в деревне изымать в порядке индивидуального ареста»6. К началу 1932 г. на спецпоселении находилось около 1,4 млн чел., в том числе на Урале — 540,8 тыс. чел., в Сибири — 375,2 тыс., в Казахстане — 191,9 тыс., в Северном крае — 130 тыс.7

Таким образом, начало 1930-х гг. стало пиком в ходе репрессивной политики Советского государства, направленной против значительной части сельских жителей, имевших различное имущественное и социальное положение. Конечно, определяющую роль в ней играло «раскулачивание», призванное решить следующие основные задачи: экономическое стимулирование (передача колхозам средств производства и имущества «раскулаченных» хозяйств, использование полученных финансовых средств для приобретения орудий производства); устранение хозяйственного и политического авторитета в деревне в лице «кулаков», у которых в отличие от колхозов периода нэпа были более крепкое хозяйство и высокие экономические показатели, с целью создания «благоприятных» условий для форсирования сплошной коллективизации; психологическое давление на сельское общество (фактор «последнего предупреждения» и устрашения единоличников); подавление любых попыток противодействия насильственной ломке традиционных социально-экономических отношений и насаждения колхозов; спецколонизация необжитых отдаленных и северных районов СССР с использованием при этом рабочей силы

1 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 13.

2 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 3. Кн. 1. С. 771.

3 Там же. С. 719.

4 Там же. С. 771.

5 Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. Кн. 1. М, 2005. С. 537,539.

6 Там же. С. 543.

7 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 15.

34

«раскулаченных», главным образом на лесоразработках, в горнодобывающей и угольной промышленности.

Несмотря на то что сопротивление на селе в 1931 г. имело гораздо меньший размах, чем весной предыдущего года, крестьянство продолжало бурно реагировать на насильственные методы коллективизации и «раскулачивания», проводимые акции по обобществлению посевов, скота, на принудительные хлебозаготовки и пока еще локальные проявления голода. За январь-сентябрь 1931 г., по неполным данным, было отмечено 1837 массовых выступлений с количеством участников 242 774 чел.1 По сведениям СПО ОГПУ, основными причинами выступлений стали: мясо- и скотозаготов-ки (24,8 %), выселение «кулаков» (14,1 %), продовольственные затруднения (12,5%), хлебозаготовки (11,6%) и коллективизация (10,6 %)2. Четвертый квартал 1931 г. стал более спокойным. Всего за октябрь-декабрь было зафиксировано по СССР 177 выступлений с почти 15 тыс. участников3.

Первая половина 1932 г. ознаменовалась новым всплеском массовых выступлений: за первый квартал — 576, а за второй — уже 949 выступлений4, одной из основных причин стало обострившееся положение с продовольствием в колхозах.

В январе 1933 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК было заявлено, что первый пятилетний план в СССР был выполнен «не в пять, а в четыре года (точнее, в четыре года и три месяца)», что это «есть факт, наиболее выдающийся в современной истории»5. Однако подведенные итоги якобы «досрочно» выполненной первой пятилетки оказались плачевными. Спустя год И. В. Сталин, чтобы как-то оправдать разрушение производительных сил деревни в годы коллективизации, назвал этот период в отчетном докладе XVII съезду партии (январь 1934 г.) «реорганизационным», для которого было характерно наличие «громадных трудностей» и «больших издержек» при переводе единоличных хозяйств на «колхозные рельсы»6. Тем не менее, по его мнению, были созданы все предпосылки для будущего «подъема», намеченного уже на ближайший год7.

1 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 3. Кн. 1. С. 780, 782.

2 Там же. С. 776.

3 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 350.

4 Там же. С. 440.

5 КПСС в резолюциях и решениях съездов... Ч. 2. С. 717.

6 Сталин И. В. Сочинения. Т. 13. М, 1951. С. 317.

7 Там же. С. 322.

35

Действительно, потери за три года ускоренной «колхозной стройки» были огромны и особенно они были заметны в животноводческой отрасли. Так, с 1928 по 1932 г. поголовье скота в СССР сократилось из-за убоя в крестьянских хозяйствах, падежа в наспех созданных общественных фермах и конюшнях почти вдвое (крупный рогатый скот — с 58,2 млн голов до 33,5, лошади — с 32,6 до 17,3, овцы — с 97,4 до 34, свиньи — с 19,4 до 9,9 млн голов). Валовая продукция животноводства, составлявшая в 1928 г. 137 % от довоенного уровня, в 1932 г. снизилась до 75 %i.

В 1932-1933 гг. во многих регионах Советского Союза (Украина, Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье, Казахстан) разразился голод, о котором в 1930-е гг. не упоминалось ни в официальных документах, ни в выступлениях партийных и государственных деятелей. Во время голода в общей сложности в стране голодало не менее 25-30 млн крестьян2. Голод, как считают многие исследователи (В. П. Данилов, Н. А. Ивницкий, И. Е. Зеленин, В. В. Кондрашин и др.3), стал прямым результатом антикрестьянской политики насильственной коллективизации и принудительных хлебозаготовок, проводившейся партийно-советским руководством в годы первой пятилетки для решения задач ускоренной индустриализации СССР. В. В. Кондрашин подчеркивает, что впервые в истории России голод не был вызван естественными причинами, то есть в зерновых районах Поволжья, Дона и Кубани не было засухи, «аналогичной по своей интенсивности и границам распространения засухам XIX — первой половины XX в., приводившим к повсеместной гибели посевов»4. Речь может идти только о локальном ее проявлении в отдельных районах со средней интенсивностью5.

С переходом к массовой коллективизации выросли государственные заготовки хлеба, достигнув в начале 1930-х гг. более 20 млн т (в середине 1920-х гг. примерно 10 млн т). По данным Г. Хантера и

1 История крестьянства СССР. Т. 2. С. 261.

2 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 33.

3 Данилов В. П. Организованный голод. К 70-летию общекрестьянской трагедии // Отечественная история. 2004. № 5; Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996; Кондрашин В. В. Голод: 1932-1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани). Самара; Пенза, 2002 и др.

4 Кондрашин В. Голод: 1932-1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани). С. 374.

5 Кондрашин В. В. Голод 1932-1933 гг. в России и Украине: сравнительный анализ (причины, масштабы, последствия) // Общество и власть. XX век. Саранск, 2006. (Тр.; т. 5 (122)). С. 114.

36

Я. Шимера, в 1931 г. хлебозаготовки составляли 33,3 % от валового сбора зерна, в 1932 г. - 34,5, в 1933 г. - 27,9, в 1934 г. - 37,4 %К

Государство, полностью подчинив себе колхозы, «выхолостив из них все кооперативное», проводило хлебозаготовки по принципу «разверстки», методами «военного коммунизма»2. В этом была главная причина голодания деревни, принявшего катастрофические размеры к концу официального завершения первой пятилетки.

Голод стал основной причиной катастрофических потерь населения в Советском Союзе. Например, Ю. В. Васильев, ссылаясь на Р. Дэвиса и О. Хлевнюка, указывает, что в 1932-1933 гг. от голода умерли от 4 до 5 млн чел.3 В. В. Кондрашин приводит следующие сведения: «современная разработка проблемы демографических потерь населения СССР в 1930-е гг. позволяет говорить по крайней мере о 5, максимум 7 млн жертв голода 1932-1933 гг.»4, а по мнению В. П. Данилова и И. Е. Зеленина — от 7 до 8 млн чел.5

Помощь голодающему крестьянству была незначительной. Более того, был продолжен экспорт хлеба, сохранялись «резервные» и «неприкосновенные» хлебные запасы. Так, В. П. Данилов доказывает, что экспортируемые в 1932 г. 18 млн ц могли бы спасти «от крайнего истощения и вымирания» не менее 14 млн чел., а «государственные запасы» (18-20 млн ц) еще столько же6.

И. В. Сталин и его окружение были, безусловно, прекрасно осведомлены о сложившемся положении в деревне как с проведением хлебозаготовок, так и о начавшемся голоде. Очевидно, «антикризисными мероприятиями» в духе сталинского руководства стали постановление ЦИК и СНК РСФСР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»7, постановление ЦИК и СНК СССР от 27 декабря о введении паспорт

1 См.: Современные концепции аграрного развития: теоретический семинар // Отечественная история. 1995. № 6. С. 151

2 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 36.

3 Васильев Ю. А. Указ. раб. С. 326.

4 Кондрашин В. В. Голод 1932-1933 гг. в России и Украине: сравнительный анализ (причины, масштабы, последствия) // Общество и власть. XX век. Саранск, 2006. (Тр.; т. 5 (122)). С. 121.

5 См: Данилов В. П. Организованный голод: К 70-летию общекрестьянской трагедии // Отечественная история. 2004. № 5. С. 109

6 См: Данилов В. П. Там же. С. 127; Кондрашин В. Голод: 1932-1933 годы в советской деревне. С. 285.

7 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 453-454.

37

ной системы для всех граждан за исключением крестьян1, директива от 22 января 1933 г. о запрещении массового выезда голодающих крестьян из Северного Кавказа и Украины в западные, центральные районы страны и Поволжье2, а также решение на январском 1933 г. пленуме ЦК о создании чрезвычайных органов партии — политотделов МТС (ликвидированы в ноябре 1934 г.) и совхозов3. По данным на февраль 1933 г. (то есть за полгода), по СССР по закону от 7 августа было осуждено 103 тыс. чел., из которых 6,2 % приговорены к расстрелу, 33,0 — к 10 годам лишения свободы, при этом из общего числа осужденных 62,4 % являлись колхозниками4.

В то же время в условиях спада производства руководители государства пытались найти другие антикризисные меры, отличные от ставших привычными командно-административных методов руководства сельским хозяйством. Так, ряд решений партии и правительства в 1932 г. и на протяжении второй пятилетки даже получил название «неонэповские реформы», или «умеренная политика». «Обновленный курс» в отношении колхозного крестьянства поддерживался, по мнению Ю. А. Мошкова, «с некоторыми колебаниями, примерно до принятия Конституции 1936 г.»5. Так, в мае 1932 г. были приняты два совместных постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О плане хлебозаготовок из урожая 1932 г. и развертывании колхозной торговли хлебом» и «О плане скотозаготовок и о мясной торговле колхозников и единоличных трудящихся крестьян»6, которые были призваны способствовать развитию торговли, рассматриваемой «как один из каналов (наряду с государственными заготовками) снабжения городского населения хлебом»7. В январе 1933 г. принято совместное постановление «Об обязательных поставках зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами», дополненное аналогичными законами о поставках подсолнечника, картофеля и продукции животноводства, а в январе 1934 г. — «О закупках хлеба

1 Зеленин И. Е. Введение (Кульминация крестьянской трагедии) // Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 31.

2 Трагедия советской деревни. Т. 3. С. 634-635.

3 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. С. 730.

4 Зеленин И. Е. Был ли «колхозный неонэп» // Отечественная история. 1994. № 2. С. 111.

5 Мошков Ю. А. Советское сельское хозяйство и крестьянство в середине 1930-х годов // Трагедия советской деревни. Т. 4. С. 7.

6 Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и советского правительства. 1927-1935. М, 1957. С. 411-412,416-417.

7 Зеленин И. Е. Был ли «колхозный неонэп» // Отечественная история. 1994. № 2. С. 109.

38

потребительской кооперацией»1. Теперь каждому колхозу и единоличному хозяйству не позднее 15 марта указывалось, сколько зерна с каждого гектара посевной площади вне зависимости от урожая нужно сдавать государству, причем эти поставки не должны были превышать Уз валового сбора каждого хозяйства. Остальное зерно после выполнения обязательной поставки, а для колхозов еще натуроплаты за работы МТС, а также еще ссуды, находилось в полном распоряжении производителей2. Казалось бы, чем не возвращение к основам нэпа? Однако в действительности многие колхозы после выполнения обязательных поставок, натуроплаты, возврата ссуды, засыпки семфондов и фуражных фондов едва могли выдать даже минимум хлеба на заработанные колхозниками трудодни.

Успехи хлебозаготовок и хлебозакупов в 1934 г., которые, по мнению И. Е. Зеленина, были достигнуты «отнюдь не на основе использования экономических рычагов, развития товарно-денежных отношений, а путем применения жестких административных мер»3, дали повод ЦК ВКП(б) (ноябрь 1934 г.) провозгласить с 1 января 1935 г. об отмене карточной системы «снабжения хлебом, мукой и крупой и установить повсеместно широкую продажу хлеба и других продуктов населению из государственных и кооперативных магазинов»4.

Немаловажное значение для относительной нормализации положения в деревне имели установки на прекращение массовых выселений (май 1933 г.)5, а также против массовых исключений колхозников из колхозов (июль 1934 г.)6. По сравнению с 1930-1933 гг. можно говорить об ослаблении репрессий. Более того, село на некоторое время ушло из поля зрения властей, по словам В. П. Данилова, даже на «третий план»7. Основным же объектом репрессий стали «остатки большевизма в лице представителей "левой" и "правой" оппозиций»8, на которые переложили ответственность за все про

1 Коллективизация сельского хозяйства. С. 444-445.

2 Там же.

3 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 114.

4 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 2. С. 801.

5 Несмотря на «запрет», по данным Н. А. Ивницкого, за 1933-1936 гг. было выселено более 100 тыс. семей, то есть свыше 500 тыс. чел. См.: Ивницкий Н. А. Судьба раскулаченных в СССР. М., 2004. С. 29.

6 Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. Кн. 1. М., 2005. С. 609; Трагедия советской деревни. Т. 4. С. 187.

7 Данилов В. П. Введение. Советская деревня в годы «Большого террора» // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 23.

8 Там же.

39

валы и потери в развитии народного хозяйства Советского Союза. В основном это были партийные, хозяйственные и советские работники разного уровня и ранга.

Самым большим компромиссом, очевидно, стали обсуждение и принятие на Втором съезде колхозников-ударников в феврале 1935 г. нового Примерного устава сельхозартели, утвержденного СНК СССР и ЦК ВКП(б). Съезд, по мнению И. Е. Зеленина, сыграл важную роль в нормализации обстановки в деревне, в урегулировании, насколько это возможно в условиях тоталитаризма, отношений власти с колхозами и колхозниками1.

Главным было то, что уставом членам сельхозартелей разрешалось иметь в зависимости от региона приусадебную землю определенных размеров (от 0,25 до 0,5 га), от 1 до 3 коров, от 2 до 3 свиноматок с приплодом, от 10 до 25 овец и коз, неограниченное количество птицы и кроликов и т. д.2 Выборность на собрании колхозников правления колхоза во главе с председателем, избираемым на два года, их отчетность перед собранием должны были создать видимость демократического управления. В то же время устав окончательно закрепил «остаточный принцип» распределения колхозной продукции по трудодням, что негативно сказывалось, особенно в неурожайные годы, а также в годы войны на обеспечении продовольствием колхозников; право пользования приусадебным хозяйством напрямую зависело от членства в колхозе. Исключение из артели автоматически влекло за собой его потерю без какой-либо компенсации.

Фактически, как отмечают Ш. Фицпатрик и другие исследователи, приусадебный участок в 1930-е гг. «стал одним источников средств существования для крестьян, поскольку натуральные и денежные выплаты колхозникам были непредсказуемы и, как правило, очень малы»3. «Колхоз давал крестьянину существенную часть его рациона, однако это не были мясные и молочные продукты. Основным продуктом питания являлись крупы, и их крестьянин главным образом получал от колхоза. Далее следовал картофель: треть необходимого количества в середине 30-х гг. поставлял крестьянину колхоз, две трети — приусадебный участок. Почти все молочные продукты и яйца, потребляемые крестьянами, обеспечивали им приусадебные участки»4.

1 Зеленин И. Е. Указ раб. С. 118.

2 Примерный Устав сельскохозяйственной артели. М., 1935. С. 4.

3 Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001. С. 149.

4 Там же. С. 149-150.

40

К концу второй пятилетки удельный вес ЛПХ в общем объеме валовой продукции колхозного сектора составлял: по картофелю и овощам — 52,1 %, по плодовым культурам — 56,6, по молоку — 71,4, по мясу — 70,9 % и т. д.1 При этом на колхозных рынках продавались «примерно четверть животноводческой продукции, до половины картофеля и овощей»2.

Однако «неонэп» в основном коснулся лишь колхозной деревни3. К единоличникам (более 9 млн хозяйств главным образом в районах потребляющей полосы и национальных республиках на востоке) сохранялось отношение как к «людям преступных намерений, как к слою, чуждому советскому строю, который нужно поставить в еще более строгие рамки»4. Это было вызвано не только срывами в планах колхозного строительства, но и тем, что «оставшийся без должного присмотра единоличник», особенно если в хозяйстве имелась лошадь, выходил из подчинения местных властей, больше озабоченных проблемами общественного производства, «демонстрировал свои преимущества перед колхозами и колхозниками в развитии сельского хозяйства и повышении своего благосостояния»5. Лошадь имела исключительно важную роль для единоличного хозяйства, оказывавшегося в лучшем положении, чем колхозные хозяйства, вынужденные даже нанимать рабочий скот у последних для обработки приусадебной земли. «С ее помощью производились не только все трудоемкие работы в хозяйстве, но и работы, приносящие побочные доходы» вне хозяйства6. Они стали главными доходами единоличного двора и составляли от 4-6 тыс. руб. и выше7. Боролись с единоличниками вполне традиционными способами, а именно ужесточением налогового гнета. В сентябре 1934 г. СНК и ЦИК СССР установили единовременный налог на единоличные хозяйства, при этом ставки налога значительно повышались в зависимости от наличия средств производства и рыночных доходов, была повышена и ответственность за выполнение обязательных поставок и денежных платежей8.

Застывшие было в 1932-1933 гг. показатели коллективизации стали расти с середины 1934 г., особенно после установки на усиле-

1 Зеленин И. Е. Указ раб. С. 118.

2 Там же.

3 Мошков Ю. А. Указ. раб. С. 13.

4 Там же.

5 Зеленин И. Е. Коллективизация и единоличник (1933-й — первая половина 1935 г.) // Отечественная история. 1993. № 3. С. 40.

6 История крестьянства СССР. Т. 3. С. 40.

7 Там же.

8 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 43.

41

ние внимания к единоличникам на совещании в ЦК ВКП(б) 2 июля

1934 г.1, и достигли к лету 1935 г. 83,2 % по количеству хозяйств и 94,1 % по посевным площадям2. С 1 января 1933 г. по 1 апреля

1935 г. численность единоличных хозяйств в СССР сократилась на 4812 тыс. хозяйств (с 8911,5 тыс. до 4099,5 тыс. хозяйств)3. «Однако далеко не все единоличники (не более 2,1 млн) вступили в колхозы, большая часть из них (2,7 млн) "раскрестьянилась" — порвала связь с крестьянским хозяйством, перешла в город или даже была репрессирована. Таким образом, рост коллективизации в стране происходил не только за счет вступления крестьян в колхозы, но и в значительной мере в результате сокращения общего числа крестьянских хозяйств»4.

Однако во второй половине 1930-х гг. оставшиеся единоличники по-прежнему показывали более высокую производительность труда на своих участках. Так, урожайность зерновых в 1936-1937 гг. была в единоличных хозяйствах выше средней — 9,7 ц/га против 7,4 ц/га в колхозах5. При обложении сельхозналогом в 1938 г. было учтено в СССР 258 тыс. (19,2 % к общему числу) единоличных хозяйств, которые имели доходы от использования рабочего скота. Учитывая, что доход единоличников, которые имели лошадь, был больше не имевших ее, в августе 1938 г. был принят специальный закон «О государственном налоге на лошадей единоличных хозяйств»6, который существенно повышал ставки налога, делая невыгодным содержание лошади. В результате все увеличивавшегося налогового давления численность единоличных хозяйств уменьшилась с 1346,7 тыс. в 1938 г. до 959,9 тыс. в 1939 г., при этом в среднем на одно хозяйство приходилось всего 0,86 га посева, в том числе — 0,51 га зерновых культур7.

Несмотря на очевидные позитивные изменения во взаимоотношениях власти и деревни после хлебозаготовок начала 1930-х гг. и массового голода 1932-1933 гг., в целом ситуация в аграрном секторе в годы второй и третьей пятилеток оставалась напряженной. «Отзвуки голода 1932-1933 гт. сохранялись и в 1934 г., хотя они и не приобрели столь зловещего размаха, как ранее»8. Летом 1934 г. со

1 Трагедия советской деревни. Т. 4. С. 171-193.

2 Зеленин И. Е. Указ. раб. С. 45.

3 Там же. С. 53.

4 Там же.

5 История крестьянства СССР. Т. 3. С. 40.

6 Там же. С. 43.

7 Там же. С. 39-40.

8 Мошков Ю. А. Указ. раб. С. 35.

общения об остро нуждающихся в продовольствии людях поступали из Горьковского, Средневолжского и Азово-Черноморского краев, Центрально-Черноземной, Челябинской и Западной областей, из Украины и Белоруссии1.

К середине 1930-х гг., как считает Ю. А. Мошков, стало ясно, что реальные результаты производственной деятельности колхозно-совхозного сектора будут существенно отставать от плановых заданий второй пятилетки. «Эти планы оказались необеспеченными в материально-техническом и организационно-агрономическом отношении, а средства привлечения к активному труду работников деревни оказались малоэффективными. Дело тормозилось многочисленными внутренними неурядицами в системе общественного хозяйства и крайне низким уровнем колхозной жизни... Подстегиваемое сверху радикальное изменение социального положения крестьянства в процессе новой волны коллективизации шло однобоко, сохраняя многие коренные черты прежнего доколхозного уклада. Такое состояние сельскохозяйственной отрасли сдерживало намеченное развитие всей национальной экономики и в первую очередь промышленности, било по благосостоянию всего народа и создавало острые противоречия и крупные очаги социально-политической напряженности в обществе, что проявилось в политической сфере уже в самом ближайшем времени»2.

К заметному ухудшению продовольственного положения, особенно в сельской местности, привели итоги неурожайного 1936 г. Оценивая реакцию советского руководства на неурожай 1936 г. и последовавший за этим голод, Е. А. Осокина отмечает произошедшие в ней изменения по сравнению с трагическими 1932-1933 гг., повторения которых никто не хотел. «Главными мотивами к антикризисным действиям были экономические: угроза срыва весеннего (1937 г. — Т. Я.) сева, подрыв животноводства, обезлюдение колхозов»3. Изменилась и общественно-политическая обстановка в деревне, и «вместо того, чтобы оцеплять голодающие деревни, обрекая их на вымирание, как это было в 1932-1933 гг., политбюро помогло крестьянам. Часть вывезенного в период заготовок хлеба была отправлена назад в виде продовольственной и семенной помощи»4. Кроме того, в практике отношений с деревней появилось снижение первоначальных планов заготовок зерновых культур в неурожайные годы. Большое значение для дерев

1 Трагедия советской деревни. Т. 4. С. 196-199.

2 Мошков Ю. А. Указ. раб. С. 38.

3 Осокина Е. А. Легенда о мешке с хлебом: кризис снабжения 1936/37 г. // Отечественная история. 1998. № 2. С. 100.

4 Там же.

43

ни имело постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 20 марта о снятии «с колхозов и единоличных хозяйств... недоимок, числившихся за ними по зернопоставкам 1936 г.», так как погашение их ставило под угрозу весенний сев и обострило и без того сложную обстановку с продовольствием1. С другой стороны, от разрастания голода колхозную деревню спасло личное подсобное хозяйство, окрепшее в предыдущие годы.

В то же время череда неудач в аграрном секторе, очевидно, оказала непосредственное влияние и на активизацию репрессивной политики в отношении сельского населения страны. «Последовало официальное объяснение причин продовольственных затруднений — вредительство»2. Июньский (1937 г.) пленум ЦК ВКП(б) открыл для сталинского руководства возможность осуществления операций против «вредителей», «шпионов», «диверсантов», которыми якобы оказались в массовом количестве заражены все социальные слои советского общества3. Однако, как и в начале 1930-х гг., основной удар пришелся по крестьянству, являвшемуся пока еще самой крупной группой населения.

Подготовка к новой серии антикрестьянских репрессий началась 2 июля 1937 г., когда на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) была утверждена директива всем секретарям областных и краевых парторганизаций, областным, краевым и республиканским представителям НКВД, в которой предписывалось взять на учет «всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников», а наиболее враждебных из них немедленно арестовать и расстрелять в «порядке административного проведения их дел через тройки», а остальных — выслать в лагеря4.

Уже 3 июля нарком внутренних дел СССР Н. Ежов от всех начальников УНКВД потребовал к 8 июля сообщить сведения о количестве «лиц первой и второй категории с указанием отдельно кулаков и уголовников»5. Разработка операции завершилась оперативным приказом наркома внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г.6 В нем давалось разъяснение, какие «контингента» подлежали репрессии, среди которых центральное место занимали уже подвергавшиеся репрессиям в предыдущие годы

1 Данилов В. П. Введение. Советская деревня в годы «большого террора» // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 20.

2 Осокина Е. А. Указ. раб. С. 100.

3 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 306-308.

4 Там же. С. 319.

5 Там же.

6 Там же. С. 330-337.

44

сельские жители, а также члены колхозов, работники совхозов, промышленных предприятий, советских учреждений и т. д. Все репрессируемые разбивались на две категории: 1) «наиболее враждебный» элемент подлежал немедленному аресту и по рассмотрении их дел на «тройках» — расстрелу; 2) «все остальные менее активные, но все же враждебные элементы» подлежали «аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки»1. По плану общее количество подлежащих репрессии должно было составить 258 950 чел. (в том числе по 1-й категории — 65 950 чел., по 2-й категории — 193 ООО чел.)2. Согласно же сводке 1-го спецотдела НКВД по приказу № 00447 общее количество осужденных за год (с августа 1937 по июль 1938 г.) составило 690 460 чел., в том числе 331 456 чел. были приговорены к высшей мере наказания, при этом более 50 % составили «бывшие кулаки»3. Таким образом, план репрессий по стране был перекрыт более чем в 2,5 раза.

По данным Н. А. Ивницкого, всего с начала коллективизации и «раскулачивания» до Великой Отечественной войны (то есть с 1930 по 1941 г.) было выслано около 4 млн чел., за это же время от голода и болезней в «кулацкой ссылке» умерло не менее 800 тыс. чел., примерно столько же бежало из ссылки, многие из них также погибли4.

Одновременно с реализацией «кулацкой операции» по сельским районам страны прокатились показательные судебные процессы, значительно расширившие масштабы «чисток». Исходной точкой стала директива от 3 августа 1937 г., в которой Сталин потребовал проведения «в каждой области по районам по 2-3 открытых показательных процесса над врагами народа — вредителями сельского хозяйства, пробравшимися в районные партийные, советские и земельные органы, широко осветив ход судебных процессов в местной печати»5. Основными целями этих показательных процессов, по мнению Р. Маннинг, были «мобилизация» колхозников на операцию № 00447, наказание сопротивляющихся местных руководителей и устрашение остальных6.

1 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 331.

2 Там же. С. 333.

3 Там же. Кн. 2. М, 2006. С. 164.

4 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996. С. 278.

5 Там же. С. 394

6 Маннинг Р. Политический террор как политический театр. Районные показательные суды 1937 года и массовые операции // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 56-62.

45

«Большой террор» в деревне имел разрушительные последствия, сказавшиеся в том числе и на уборке невысокого урожая зерновых культур в 1938 и 1939 гг. В годы предвоенной третьей пятилетки был принят ряд совместных решений партии и правительства, призванных, с одной стороны, ограничить произвол местных руководителей в отношении рядовых колхозников, а с другой — укрепить трудовую дисциплину в колхозах. Так, в постановлении от 19 апреля 1938 г. запрещались проведение «чисток колхозов под каким бы то ни было предлогом», а также исключения из колхозов «членов семей колхозников по мотивам ухода одного из членов семьи на временную или постоянную работу в госпредприятие», «за нарушение правил внутреннего распорядка» и т. д.1 В то же время в постановлении от 27 мая 1939 г. осуждалось «разбазаривание общественных полей в пользу личных хозяйств колхозников»2. Все излишки должны были прирезаться к колхозным полям. Кроме того, для каждого трудоспособного колхозника и колхозницы вводился обязательный минимум трудодней в году (например, для Мордовской АССР, Чувашской АССР, Пензенской, Ульяновской и Куйбышевской областей — 80 трудодней)3, ставший реакцией на наличие значительного удельного веса колхозников, работавших «спустя рукава» (в 1936-1937 гг. более 1/5 вырабатывали от 1 до 50 трудодней, то есть трудились менее одного месяца в году4).

В 1939-1940 гг. были внесены существенные изменения в политику заготовок и закупок сельскохозяйственной продукции, так как существующий до того порядок, с точки зрения руководства страны, устарел и препятствовал «дальнейшему росту и укреплению общественного хозяйства колхозов»5. Так, размеры мясопоставок, согласно постановлению от 8 июля 1939 г., с 1 января следующего года исчислялись не по количеству поголовья скота в колхозных фермах, а по размерам земли, находившейся в пользовании колхозов6. Подобный принцип вводился и по постановлению от 7 апреля 1940 г. в отношении обязательных поставок государству зерна, риса, картофеля, ово

1 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 100-102.

2 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов... Ч. 2. С. 939.

3 Там же. С. 944.

4 История крестьянства СССР. Т. 2. С. 347.

3 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов... Ч. 2. С. 939. С. 946.

6 Важнейшие решения по сельскому хозяйству за 1938-1940 гг. М., 1940. С. 346.

46

щей и т. д.1 Основной целью стало пресечение попыток уменьшения поголовья скота, а также планов посевов зерновых и иных культур ради снижения объема государственных поставок.

Каковы же были итоги «сталинской модернизации» советской деревни к концу 1930-х гг.? В 1940 г. сельское население Советского Союза составляло 131,0 млн чел., или 67,5 %2. В стране насчитывалось 235 470 колхозов, в которых состояло 18 592,2 тыс. дворов, 7069 МТС с 435,3 тыс. тракторов3, а также более 4,1 тыс. совхозов с 74 тыс. тракторов4. «Крестьяне не только были загнаны в колхозы, но и принудительно прикреплены к ним паспортной системой»5. В то же время в 1940 г. насчитывалось еще вне колхозов 640,5 тыс. единоличных хозяйств6.

Эффективность «социалистического сектора», переживавшего кризисные явления, оставалась довольно низкой. Так, урожайность зерновых культур в 1938 и 1939 гг. в среднем по стране ненамного превышала 7 ц/га (удельный вес колхозов со сбором с 1 га всех зерновых и бобовых до 6 ц в 1938 г. составил 47,5 %, а в 1939 г. — 36,8 %)7, что при существовавшей системе госпоставок способствовало нарастанию продовольственных затруднений, как оказалось, лишь на время смягченных высоким урожаем 1937 г. и опять обострившихся в связи с новым форсированием промышленного развития и милитаризации8. Страна, пусть пока «неофициально», снова переходила к карточной системе снабжения9. Колхозники в условиях активизации борьбы с «нарушениями» Устава сельхозартели в 1939-1940 гг., то есть фактически с расширением приусадебной земли, оказались в довольно трудном положении: в 1938 и 1939 гг. в более 40 % колхозов совсем не выдали на трудодни зерна или выдали до 1 кг10.

Необходимо отметить, что во второй половине 1930-х гг. в наличии поголовья скота произошли определенные позитивные сдвиги.

1 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов... Ч. 2. С. 949.

2 Вылцан М. А. Крестьянство и сельское хозяйство СССР в годы Великой Отечественной войны // Общество и власть. XX век. Саранск, 2006. (Т. 5 (122)). С. 35.

3 Арутюнян Ю. В. Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны. М, 1963. С. 388; История крестьянства СССР. Т. 3. С. 59.

4 Большая советская энциклопедия. М., 1976. Т. 24. С. 63. 3 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 35.

6 Там же. С. 38.

7 История крестьянства СССР. Т. 3. С. 79-80.

8 Осокина Е. А. Указ. раб. С. 30.

9 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 35.

10 История крестьянства СССР. Т. 3. С. 106-107.

47

Так, согласно проведенной переписи, поголовье скота на 1 января 1938 г. по СССР было следующее: крупный рогатый скот — 50,9 млн голов (87,4 % от поголовья 1928 г.), овцы и козы — 66,5 млн голов (68,2 %), свиньи — 25,7 млн голов (132 %). Однако численность лошадей продолжала убывать и составила в 1938 г. 16,2 млн голов (49,6 % от поголовья 1928 г.)1.

Великая Отечественная война стала новым тяжелейшим испытанием для советского многонационального крестьянства и в целом для сельского хозяйства СССР. На оккупированной территории до войны проживало 40 % населения, находилось более 40 % колхозов и МТС, почти 45 % совхозов, производилось 38 % зерновых, почти 50 технических культур, 87 сахарной свеклы, выращивалось 45 % поголовья крупного рогатого скота и 60 % свиней. Резко понизилась техническая вооруженность сельскохозяйственного производства, так как там сосредоточивалось 35 % комбайнового и 28 % тракторного парка, а также значительная часть автотранспорта2. В то же время большое количество тракторов и автомашин из тыловых районов было передано для нужд Красной армии. К концу 1941 г. количество тракторов уменьшилось на 242 тыс., комбайнов — на 61 тыс., автомашин — на 162 тыс. шт.3

Значительно уменьшилось число трудоспособных членов колхозов: в 1940 г. на конец года по РСФСР - 20 810,6 тыс. чел., по СССР -35 407,7, в 1941 г. — соответственно 11 108,7 и 16 487,7 тыс. чел.4 «В сложившихся крайне неблагоприятных условиях советское крестьянство должно было перестроиться на военный лад и снабжать армию и тыл продовольственными и сырьевыми ресурсами»5, а кроме того, обеспечивать воинские части и соединения пополнением. В годы войны на довольствии находились 9-11 млн солдат и офицеров Красной армии, а на государственном продовольственном обеспечении — до 80,6 млн гражданского населения6.

«Известно, — замечают М. А. Вылцан и В. В. Кондрашин, — сколько горя и страданий принес сталинский режим крестьянству: это и насильственная коллективизация, и ликвидация "кулачества как класса", и проведенная на костях крестьян индустриализация, и страшный голод в начале 30-х гг. Отношение власти к крестьян

1 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 90.

2 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 39.

3 Там же.

4 Арутюнян Ю. В. Указ. раб. С. 392.

5 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 39.

6 Вылцан М. А. Приказ и проповедь: способы мобилизации ресурсов деревни в годы войны // Отечественная история. 1995. № 3. С. 70.

48

ству как к сырому материалу для осуществления "стратегических" планов не изменилось и в годы войны. Снова преобладали насилие и нажим для "обеспечения" хлебозаготовок, опять наступил голод и т. д.»1. Главным принципом аграрной политики в 1941-1945 гг. стало ужесточение командно-административных методов руководства, проявившихся в «беспощадной требовательности» к колхозам и колхозникам в части выполнения государственных поставок и выработки обязательного минимума трудодней2.

О значительном усилении командно-административных и репрессивных методов свидетельствует ряд партийных и государственных решений по вопросам сельского хозяйства. Уже в ноябре были воссозданы чрезвычайные партийные органы — политотделы МТС и совхозов, призванные, как и в 1933 г., обеспечить дисциплину и порядок в их работе, своевременное выполнение планов сельскохозяйственных работ, «повышать революционную бдительность», «разоблачать вражеские действия» бывших «кулаков», репрессированных и прочих «саботажников»3. Однако если политотделы в мае 1943 г. и были упразднены, то другая форма контроля и принуждения в деревне — система уполномоченных — существовала в течение всей войны. Уполномоченные подбирались из работников райкомов партии, райисполкомов, районных отделений НКВД, направлялись на каждую сельскохозяйственную кампанию, часто только мешая вести хозяйственную деятельность4.

«Едва ли не основным "достижением" командно-административной системы стало увеличение обязательного минимума выработки трудодней колхозниками...»5. Так, согласно постановлению СНК и ЦК ВКП(б) «О повышении для колхозников обязательного минимума трудодней» от 13 апреля 1942 г., этот «минимум» для трудоспособных колхозников был повышен до 120 трудодней, кроме того, он устанавливался и для подростков — членов семей колхозников и составлял 50 трудодней в году6. При этом колхозники, не выработавшие по неуважительным причинам этого «минимума», могли быть

1 Вылцан М. А. Крестьянство и сельское хозяйство СССР в годы Великой Отечественной войны // Общество и власть. XX век. Саранск, 2006. (Тр.; т. 5 (122)). С. 39.

2 Вылцан М. А. Приказ и проповедь: способы мобилизации ресурсов деревни в годы войны // Отечественная история. 1995. № 3. С. 71.

3 Вылцан М. А. Крестьянство и сельское хозяйство СССР в годы Великой Отечественной войны // Общество и власть. XX век. Саранск, 2006. (Тр.; т. 5 (122)). С. 40.

4 Митин С. В. Крестьянство Мордовии в годы Великой Отечественной войны (1941-1945): дис. канд. ист. наук. Саранск, 1997. С. 46.

5 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 40.

6 КПСС в резолюциях и решениях съездов... Т. 7. С. 281-282.

49

исключены из состава колхоза и лишиться приусадебного участка, что объективно вело к голодной смерти.

Советское сельское хозяйство, несмотря на все трудности, смогло удовлетворить нужды государства в хлебе и других необходимых продуктах, а также сырье. Всего за 1941-1944 гг. было заготовлено 4264 млн пуд. хлеба, 184 млн ц картофеля, 50,5 мяса, 132 молочной продукции, 57 хлопка-сырца, 3,6 льноволокна, 3,3 млн ц шерсти и пр.1

Однако это не стоит связывать с якобы проявившейся эффективностью колхозно-совхозного строя, тем более что в «производственном отношении колхозы в годы войны были еще менее эффективны, чем до войны»2. Упали практически все качественные показатели колхозной деревни: посевные площади — с 117 562,7 тыс. га в 1940 г. до 81 999,4 тыс. га в 1944 г. (то есть более чем на У3); сбор зерновых и бобовых с 1 га уборочной площади составил в 1940 г. 8,5 ц, в 1941 — 7,0, в 1942 — 4,6, в 1943 — 3,9, в 1944 г. — 5,7 ц3. Необходимо отметить, что животноводство подошло к концу войны в лучшем состоянии, чем полеводство. Если валовые урожаи зерновых и других культур сократились примерно в два раза, то поголовье крупного рогатого скота, овец и коз уменьшилось только на У34. В то же время численность лошадей по всем категориям хозяйств уменьшилась в два раза, а в колхозах — в 2,3 раза5.

В военные годы колхозы стали отчуждать в пользу государства большую часть своей продукции по обязательным поставкам. Если в 1939 г. было передано и продано государству 40,2 % от валового сбора зерновых культур, то в 1940 — 42,8, в 1941 — 42,4, в 1942 — 44,3, в 1943 - 43,6, в 1944 - 51,5, в 1945 г. - 50,6 %6. При этом если в 1939 г. обязательные поставки составляли 35 %, то в 1943 г. — почти 50 %.

Низкие урожаи и высокие заготовительные планы, остаточный принцип оплаты трудодней оставляли мало шансов для выживания колхозников и членов их семей, если бы не личное подсобное хозяйство, роль которого существенно возросла.

В годы войны выдача зерна и картофеля — главных продуктов, получаемых из колхоза — сократилась более чем в 2 раза (в 1940 г. на 1 трудодень зерна выдано в среднем 1,6 кг, картофеля — 0,98 кг, денег — 0,98 руб., а в 1945 г. — соответственно 0,7,0,26 и 0,857. В среднем

1 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 42.

2 Там же. С. 44.

3 Арутюнян Ю. В. Указ. раб. С. 411,423.

4 Там же. С. 309.

5 Там же. С. 411,423.

6 Там же. С. 200,313.

7 Там же. С. 334.

50

на 1 душу населения приходилось по трудодням на 1 день в 1940 г. зерна — 550 г, картофеля — 330 г, а в 1945 г. — соответственно 190 и 70 г, что составляло фактически стакан зерна и одну картофелину1. «Кроме того, выдавалось немного овощей, а мясо и молоко практически не распределялись»2. Именно поэтому колхозники стремились расширить личное хозяйство, тем более что получали они по трудодням в два-три раза меньше продуктов, чем рабочие и служащие по карточкам.

За годы войны личные подсобные хозяйства колхозников несколько расширились. В 1944-1945 гг. посевы колхозных дворов ненамного, но превышали довоенные. Если в 1940 г. на один двор приходилось в среднем 0,24 га, то в 1945 г. — 0,28 га. В 1940 г. посевы колхозников составляли 3 % посевных площадей страны, в 1944 — 4,4, в 1945 г. — 4,3 %. Из-за сокращения выдач в колхозах хлеба на трудодни изменилась и структура этих посевов. Если в 1940 г. зерновые занимали лишь 19 % площади, то в 1944 и 1945 гг. уже 31 %3. В результате ЛПХ вместо дополнительного источника доходов, каким оно было определено по Примерному уставу сельскохозяйственной артели, в военные годы стало основным. Это не могло не беспокоить советско-партийное руководство, так как существенным образом влияло на участие колхозников в общественном производстве. В ряде областей нередки были случаи, когда колхозники переставали работать в общественном хозяйстве или работали для вида, чтобы пользоваться правами члена артели, сохраняя льготы и приусадебный участок как основной источник дохода4.

Колхозы оказались неспособными взять на себя полностью и продовольственное обеспечение горожан; именно поэтому руководство страны было вынуждено предоставить городскому населению возможность для развития огородничества и личных подсобных хозяйств (постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 7 апреля 1942 г.)5. В 1944 г. половина городского населения участвовала в индивидуальном и коллективном огородничестве6.

В военные годы выросли денежные доходы сельского населения и денежные обороты колхозных рынков (примерно в 6-7 раз)7. Однако это было лишь видимостью благополучия, так как являлось

1 Арутюнян Ю. В. Указ. раб. С. 335.

2 Там же.

3 Там же. С. 345.

4 Там же. С. 346.

5 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 42.

6 Там же.

7 Там же. С. 46.

51

следствием не увеличения количества продаваемой сельхозпродукции, а, наоборот, ее дефицита и роста цен. Крестьянин был вынужден продавать (или обменивать) картофель, овощи, молоко и мясо, то есть то, что он производил в своем ЛПХ, чтобы приобрести хлеб, соль, мануфактуру и т. д., а также уплатить налоги и подписаться на государственные займы1. В то же время государство, обратив в 1943 г. внимание, что крестьянам в условиях роста цен стало довольно легко расплачиваться по обязательствам с государством, повысило сельскохозяйственный налог почти в 5 раз (в 1942 г. он составлял 137 руб., а в 1943 г. — 694 руб.)2. Помимо денежного сельхозналога крестьянский двор должен был отдать натуральный госналог в форме обязательных поставок зерна, мяса, молока, шерсти, яиц, картофеля и др. Кроме того, еще в 1942 г. был введен военный налог, распространявшийся на городское и сельское население3.

«Закономерным следствием действия налогового пресса и проводившейся в отношении колхозов и крестьянских хозяйств политики государственных заготовок сельхозпродукции стало ухудшение материального положения сельчан. Так, личное потребление колхозниками снизилось в 1943 г. по сравнению с 1939 г. (бывшего к тому же слабоурожайным. — Т. Я.): хлебопродуктов — на 35 %, мяса и сала — на 66 %»4. При этом потребление молочных продуктов осталось на том же уровне, картофеля стали потреблять больше в 2 раза, а овощей — на 24 %5.

Нехватка продовольствия уже в 1942-1943 гг. привела к голоду, охватившему отдельные районы Читинской, Челябинской, Вологодской, Томской областей. В 1944 г. голод распространился в сельских районах Свердловской и Горьковской областей, Чувашской, Мордовской и Татарской АССР, Казахской СССР, а в 1945 г. — Узбекской ССР, Кабардинской и Бурят-Монгольской АССР6.

Таким образом, военные годы оказали негативное воздействие на все стороны аграрной сферы: на численность и состав сельского населения, на уровень жизни, на материально-техническое обеспечение производства сельскохозяйственной продукции, на урожайность и валовые сборы основных культур, поголовье скота и т. д. При этом проводившаяся политика в деревне только усугубляла и без того тяжелое положение колхозников и оставшихся еще единоличников.

1 Арутюнян Ю. В. Указ. раб. С. 347; Вылцан М. А. Указ. раб. С. 47.

2 Арутюнян Ю. В. Указ. раб. С. 337.

3 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 47.

4 Там же.

5 Вылцан М. А. Указ. раб. С. 47.

6 Там же.

52