Thursday, June 12, 2014

1 Т.Д.Надькин Сталинская аграрная политика и крестьянство Мордовии

   УПОЛНОМОЧЕННЫЙ по ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА в Российской ФЕДЕРАЦИИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ   Российской ФЕДЕРАЦИИ
   Фонд «ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ЦЕНТР Б.Н. ЕЛЬЦИНА»
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»
МЕЖДУНАРОДНОЕ ИСТОРИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЕ, БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЕ И ПРАВОЗАЩИТНОЕ ОБЩЕСТВО «МЕМОРИАЛ»
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ РАН

И. Баберовски (Jorg Baberowski), т Л. Виола (Lynn Viola), I   А. Грациози (Andrea Graziosi), Щ А. А. Дроздов,
Редакционный совет серии:
Э. Каррер Д'Анкосс (Helene Carrere D'Encausse),
В. П. Лукин,
СВ. Мироненко,
Ю. С. Пивоваров,
А. Б. Рогинский,
Р. Сервис (Robert Service),
Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson),
А. К. Сорокин,
Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick), О. В. Хлевнюк

 ТИМОФЕЙ НАДЬКИН
СТАЛИНСКАЯ  АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА   И КРЕСТЬЯНСТВО
МОРДОВИИ
Москва








УДК 94(47+57)(082.1) ББК 63.3(2) Н17
Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) проект № 10-01-16165д
Надькин Т. Д.
Н17 Сталинская аграрная политика и крестьянство Мордовии / Т. Д. Надькин. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) ; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2010. — 311 с. — (История сталинизма).



ISBN 978-5-8243-1434-2



В книге дана общая характеристика советской аграрной политики в сталинскую эпоху, рассмотрены особенности ее реализации на территории современной Республики Мордовия, показаны ее основные экономические и социально-демографические результаты в регионе, подробно проанализирована репрессивная политика государства в деревне, исследованы формы социального протеста крестьянства в указанный исторический отрезок времени.
Рассчитана на историков, а также на широкий круг читателей, интересующихся страницами прошлого в нашем государстве.
УДК 94(47+57)(082.1) ББК 63.3(2)
ISBN 978-5-8243-1434-2
© Надькин Т. Д., 2010
© Российская политическая энциклопедия, 2010

Светлой памяти моего отца Надъкина Дмитрия Тимофеевича посвящается
ВВЕДЕНИЕ
Начало XXI в. характеризуется всеобъемлющей модернизацией, охватившей практически все сферы российского общества от экономики до социально-политических отношений, основной целью которой стал вывод России на передовые позиции в мире. Среди проводимых государством мероприятий по-прежнему большая роль отводится реформированию аграрного сектора, в значительной степени растерявшего свой потенциал в последнее десятилетие XX столетия, результатом чего стал рост зависимости от импорта продуктов питания. В связи с этим увеличивается востребованность исследований, затрагивающих опыт аграрных преобразований, которые оказали существенное воздействие на развитие всего государства, осуществлялись в России обычно «сверху» и характеризовались как достижениями, так и серьезными просчетами.
Среди таких преобразований советского времени особое место занимает довоенная коллективизация сельского хозяйства, в ходе которой за минимально короткие сроки совершился глубочайший переворот во всех областях жизни крестьянского социума. Став первой вполне успешной «попыткой широкомасштабной социальной инженерии»1, коллективизация одновременно являлась важным средством формирования командно-административной системы в СССР, а сложившаяся в годы первых пятилеток модель взаимоотношений власти с крестьянством в виде «господства и подчинения» стала ориентиром для партийно-советского руководства страны в последующее десятилетие.
Исследование эффективности аграрной политики в конце 1920-х — начале 1950-х гг., особенно на уровне отдельных регионов,
1 Данилов В. П. Редакторское слово //Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: док. и материалы: в 5 т. Т. 1. Май 1927 — ноябрь 1929. М., 1999. С. 7.
5

тем более актуально, поскольку обусловлено и поисками оптимальных форм функционирования сельскохозяйственного производства, способных дать новый импульс развитию современного российского села. Однако этот в целом позитивный процесс порой проходил без участия историков-аграрников или при игнорировании их мнения. Об этом может свидетельствовать навязанная селу «сверху» политика деколлективизации начала 1990-х гг., приведшая к ликвидации не только убыточных, но и успешно развивающихся хозяйств.
В. П. Данилов, оценивая итоги реформаторской деятельности российского руководства в 1990-е гг., так писал в октябре 2000 г.: «Но и сейчас, когда разрушительные реформы уже состоялись и в сельском хозяйстве, и в промышленности, когда страна и живущие в ней люди оказались в условиях выживания, мне как историку представляется важным сказать: как у сталинского руководства при проведении "сплошной коллективизации" не было права оправдываться ссылками на "новизну" хозяйственных форм, на "неизведанность путей", на "сопротивление классового врага" (=консервативных сил), так и у руководства постсоветской аграрной реформы нет никаких оснований для подобных оправданий, на самом же деле в обоих случаях с самого начала все было известно»1.
В данной книге представлено исследование особенностей реализации советской аграрной политики в сталинскую эпоху (конец 1920-х — 1953 гг.) на территории современной Республики Мордовия и ответной реакции многонационального крестьянства региона.
Республика Мордовия — это субъект Российской Федерации, входящий в Приволжский федеральный округ, внешние границы которой формировались с 1928 г. по середину 1930-х гг. В июле 1928 г. в составе Средневолжской области создан Мордовский округ (площадь 25,2 тыс. км2), преобразованный в январе 1930 г. в Мордовскую автономную область (24,9 тыс. км2), которая в свою очередь в декабре 1934 г. реорганизована в Мордовскую АССР (25,5 тыс. км2) в составе Средневолжского (Куйбышевского) края. После принятия Конституции 1936 г. и упразднения края республика непосредственно вошла в состав РСФСР. С середины 1930-х гг. и до настоящего времени существенных изменений территории Мордовии не происходило.
В указанный хронологический период Мордовия представляла собой преимущественно аграрный регион Среднего Поволжья России, в котором сельское население в 1926 г. составляло 95,4 %, в 1939 г. — 93,0 %, в 1959 г. — 81,8 %, что значительно превышало
1 Данилов В. Из истории «перестройки» (Переживания шестидесятника-крестьяноведа) // Новый мир истории России. Форум японских и российских исследователей. М., 2001. С. 428.
6

среднероссийский уровень. На территории Мордовии издавна проживают представители различных наций и народностей, среди них основными являются русские, мордва и татары. Все это, несомненно, накладывало специфический отпечаток на происходившие в регионе экономические и социально-политические процессы.
Основное внимание в книге мы уделили таким вопросам, как общая характеристика советской аграрной политики в конце 1920-х — начале 1950-х гг.; основные результаты социально-экономического развития деревни Мордовии во второй половине 1920-х гг.; особенности осуществления коллективизации на территории Мордовии в контексте ускоренной модернизации СССР в 1930-е гг., а также ее последствий для сельского хозяйства региона; состояние колхозного производства и положение колхозников Мордовии в годы Великой Отечественной войны; основные проблемы аграрного сектора республики в послевоенное десятилетие и результативность предпринимаемых мер по их решению; репрессивная политика государства в деревне Мордовии на протяжении сталинской эпохи; формы социального протеста крестьянства Мордовии против проводимой аграрной политики в конце 1920-х — начале 1950-х гг.
Историческая наука накопила значительный опыт изучения довоенной коллективизации и развития колхозно-совхозной деревни в 1940-х — начале 1950-х гг. По этой проблематике только в нашей стране были опубликованы тысячи различных научных и научно-популярных работ, которые можно условно структурировать по трем уже традиционно выделяемым основным периодам. При этом их концепция, методологические подходы и содержание зачастую напрямую зависели от идеологического курса, проводимого руководством государства — сначала Советского Союза, а затем и Российской Федерации.
В конце 1920-х — начале 1950-х гг. сформировалась концепция советской аграрной политики, тесно связанная со взглядами И. В. Сталина и его окружения на осуществленные в 1930-е гг. преобразования в деревне и развитие колхозного сектора в военные и послевоенные годы, изложенная в его личных выступлениях и трудах, в официальных публикациях решений коммунистической партии и правительства по аграрным вопросам1. Она базировалась на следующих основных постулатах: объективная необходимость перехода к сплошной коллективизации и «ликвидации кулачества»; поддержка этого курса бедняцко-середняцкими массами деревни; неоспоримые экономические достижения колхозно-совхозного строя, его организационное и материально-техническое укрепление, а также рост товарности сельско
1 История ВКП(б): крат. курс. М., 1946; Сталин И. Вопросы ленинизма. М., 1952; Важнейшие решения по сельскому хозяйству за 1938-1940 гг. М., 1940 и др.
7

го хозяйства; подъем благосостояния колхозников в довоенные годы; эффективность колхозной системы в годы войны и т. д. В 1940-е гг. появились первые работы, в том числе в регионах, посвященные истории советского крестьянства военных лет и в послевоенные годы. Они были выполнены современниками описываемых событий и характеризовались односторонним показом силы и жизненности колхозного строя, трудового героизма колхозников1.
Политические перемены в стране после смерти И. В. Сталина в марте 1953 г. дали толчок более глубокому и критическому анализу источников, способствовавшему разработке актуальных проблем истории советской деревни. Исследование крестьянства сталинской эпохи в данный период развивалось довольно противоречиво. Так, историческая наука вплотную подошла к переосмыслению соотношения достижений и провалов советской аграрной политики, что выразилось прежде всего в зарождении во время «хрущевской оттепели» и дальнейшем развитии целостной концепции коллективизации (В. П. Данилов, Н. А. Ивницкий, Н. И. Немаков, Ю. С. Мошков и др.2), которую можно считать альтернативной официальной, а также в критическом взгляде на основные проблемы колхозной деревни в военные и послевоенные годы (Ю. В. Арутюнян, М. А. Вылцан, И. М. Волков, И. Е. Зеленин и др.3). В исследованиях, посвященных довоенной деревне, было показано несоответствие производственной базы сельского хозяйства задачам сплошной коллективизации, критиковались форсирование Сталиным ее темпов, перекладывание вины за «перегибы» и «извращения» на местное руководство, рассматривались трудности становления и развития колхозного производства в годы первой и второй пятилеток. В трудах по истории колхоз
1 Лаптев И. Советское крестьянство в Великой Отечественной войне. М., 1945; Анисимов Н. И. Развитие сельского хозяйства в первой послевоенной пятилетке. М., 1952; Корсаков И. М. К вопросу об участии трудящихся Мордовии в Великой Отечественной войне // Зап. НИИЯЛИЭ (история и археология). № 11. Саранск, 1949. С. 3-41 и др.
2 Данилов В. П. Создание материально-технических предпосылок коллективизации сельского хозяйства в СССР. М, 1957; Ивницкий Н. А. О критическом анализе источников начального этапа сплошной коллективизации (осень 1929 — весна 1930 г.) // Исторический архив. 1962. № 2. С. 191-202; Мошков Ю. С. Зерновая проблема в годы коллективизации сельского хозяйства (1929-1932 гг.). М., 1966; Немаков Н. И. Коммунистическая партия — организатор массового колхозного движения (1929-1932 гг.). М., 1966 и др.
3 Арутюнян Ю. В. Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны. М., 1970; Зеленин И. Е. Совхозы СССР. 1941-1950. М., 1969; Волков И. М. Трудовой подвиг советского крестьянства в послевоенные годы. Колхозы СССР в 1946-1950 гг. М., 1972; Вылцан М. А. Восстановление и развитие материально-технической базы сельского хозяйства (1945-1958). М., 1976 и др.
8

ной деревни в 1940-е — начале 1950-х гг. убедительно доказывалась необоснованность утверждений о росте производительности труда в колхозах и расширенном сельскохозяйственном воспроизводстве в годы войны, рассмотрено тяжелое положение в аграрной сфере после победы над фашизмом. Вместе с тем давление партийной идеологии, постоянно звучавшая из стана официальной науки критика ограничивали возможность дальнейшей объективизации научных знаний по указанным выше проблемам, не позволяя донести новые оценки и суждения до широких читательских масс.
Аграрная проблематика в то же время активно разрабатывалась и на уровне отдельных регионов РСФСР, при этом наиболее перспективным оказалось выявление их особенностей в ходе реализации основных задач политики в деревне1. Первыми научными исследованиями, в которых были привлечены статистические источники и широкий круг архивных документов по истории колхозного строительства в Мордовии, стали книги С. С. Ивашкина и М. В. Агеева2. Однако их содержание и выводы не вышли за рамки сложившейся к тому времени официальной традиции освещения истории советской деревни, фактически не затрагивались особенности «социалистического» переустройства сельского хозяйства республики, показывались лишь его позитивные результаты.
Впервые на особенности коллективизации Мордовии, в частности на степень социального расслоения крестьянства, темпы колхозного строительства и его завершение, размах «кулацких» выступлений и др., обратили внимание в своих статьях Л. Г. Филатов, М. В. Дорож-кин и И. Я. Яшкин3. Отдельные вопросы, связанные с развитием до
1 Осколков Е. Н. Победа колхозного строя в зерновых районах Северного Кавказа. Ростов н/Д., 1973; Каревский Ф. А. Коллективизация сельского хозяйства в Среднем Поволжье в годы первой пятилетки // Учен. зап. Куйбыш. пед. ин-та, ист.-фил. ф-т. Куйбышев, 1963. Вып. 41. С. 117-334; Кузнецов И. Д. Некоторые особенности сплошной коллективизации сельского хозяйства Чувашской АССР // Вопросы истории социалистического преобразования и развития сельского хозяйства Чувашской АССР: сб. статей. Чебоксары, 1985. С. 21-51; Михайлов В. М. Организационно-хозяйственное укрепление колхозов и развитие социалистических отношений в сельском хозяйстве Чувашской АССР в годы третьей пятилетки (1938-1940) // Вопросы истории социалистических преобразований и развития сельского хозяйства Чувашской АССР: сб. статей. Чебоксары, 1985. С. 72-98; Ерошкин В. А. Основные этапы становления советского колхозного крестьянства // Вопросы аграрной истории Марийской АССР: сб. статей. Йошкар-Ола, 1984. С. 68-76 и др.
2 Ивашкин С. С. Рабочий класс в борьбе за победу колхозного строя в Мордовии. Саранск, 1957; Агеев М. В. Победа колхозного строя в Мордовской АССР. Саранск, 1960 и др.
3 Филатов Л. Г. О некоторых особенностях коллективизации сельского хозяйства в Мордовии // История СССР. 1968. № 6. С. 113-125; Дорожкин М. В. Некоторые
9

военной деревни, рассматривались также в работах В. С. Тягушева, показавшего роль сельских Советов в ходе проведения коллективизации, А. П. Лебедева, изучавшего деятельность политотделов совхозов Мордовии в 1933-1940 гг., и др.1
Своеобразную черту под советским этапом изучения советской деревни республики подвел вышедший в 1987-1989 гг. коллективный труд «История советского крестьянства Мордовии». Вовлечение в научный оборот новых архивных источников позволило показать в первой его части, что сельское хозяйство мордовского края к концу 1920-х гг. в целом восстановило дореволюционный потенциал и единоличное хозяйство не переживало упадка (А. П. Лебедев), в доколхозной деревне богатые хозяйства не играли существенной роли в социально-экономических отношениях (В. С. Лунин), а также попытаться оценить причины нестабильного развития колхозного строительства в 1932-1934 гг. (Л. Г. Филатов) и т. д. Начало «перестройки» оказало все же некоторое воздействие на содержание второй части этого коллективного труда, и его авторы (например, Ю. И. Сальников, В. С. Ивашкин) признали, что коллективизация осуществлялась преимущественно административными методами, отметили наличие ряда кризисных явлений в развитии колхозного сектора в Мордовии в предвоенные годы. В целом каких-либо существенных сдвигов, например в оценке довоенных преобразований, в этих трудах еще не произошло, хотя ряд положений, на которых они базировались, уже подвергся ревизии на общесоюзном уровне.
Перемены второй половины 1980-х гг. способствовали развертыванию взаимовыгодного сотрудничества отечественных и зарубежных исследователей, благодаря чему в отечественной историографии возродилось разгромленное в Советском Союзе в годы сталинской коллективизации, но получившее широкое признание среди западных ученых направление общественной науки — «Крестьяноведение», в рамках которого сформировался интернациональный коллектив ученых, существенно расширивших тематику исследований по аграрной проблематике, особенно в рамках междисциплинарного подхода. Этому в немалой степени способствовал проводившейся под эгидой
вопросы историографии колхозного строительства в Мордовии // Труды НИИЯЛИЭ при Совете министров МАССР. Саранск, 1975. Вып. 55. С. 3-19; Яшкин И. А. К истории коллективизации сельского хозяйства Мордовии // Расцвет и сближение уровней культуры народов Поволжья. Горький, 1975. С. 117-133.
1 Тягушев В. С. Советы Мордовии в борьбе за массовую коллективизацию // Вопросы истории и археологии МАССР. Саранск, 1972. Ч. 1. С. 17-38; Лебедев А. П. Деятельность политотделов по политическому и организационно-хозяйственному укреплению совхозов Мордовии (1933-1940 гг.) // Вопросы истории Мордовской АССР. Саранск, 1982. С. 40-56; и др.
10

Института Российской истории РАН и Междисциплинарного академического центра социальных наук (Интерцентра) под руководством В. П. Данилова и Т. Шанина теоретический семинар «Современные аграрные концепции». Благодаря публикациям материалов семинара настраницахжурнала«Отечественнаяистория»иежегоднике«Кресть-яноведение» российские исследователи получили возможность ознакомиться с теоретическими достижениями общественной науки за рубежом о крестьянах и крестьянских обществах, о путях и особенностях процесса модернизации этих обществ в различных странах и регионах, об альтернативах в историческом процессе, а также с научными взглядами российских историков по данным вопросам. Особый интерес в этом отношении представляют обсуждения работ Т. Шанина о сущностных характеристиках крестьянства1, М. Левина с глубоким анализом политики коллективизации с точки зрения объективных условий и потребностей общества2, Ш. Мерля о недочетах и недостатках в проведении экономической политики в 1925-1928 гг., избежав которые можно было продолжить политику нэпа без срыва в насильственную коллективизацию3, Г. Хантера и Я. Шимера о возможности развития сельского хозяйства Советского Союза в 1930-е гг. без коллективизации4, Р. Маннинг о новой волне репрессий в деревне в 1937 г.5 и др. Одновременно с начала 1990-х гг. в России стали широко публиковаться на русском языке статьи и книги Т. Шанина, Р. Дэвис, Ш. Фицпатрик, Л. Виолы, Ш. Мерля, Дж. Скотта и др.6
1 См.: Современные концепции аграрного развития: теоретический семинар // Отеч. история. 1992. № 5; Шанин Т. Понятие крестьянства // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М., 1992 и др.
2 См.: Современные концепции аграрного развития: теоретический семинар // Отеч. история. 1994. № 4-5.
3 См.: Там же. 1995. № 3.
4 См.: Там же. № 6.
5 Маннинг Р. Политический террор как политический театр. Районные показательные суды 1937 г. и массовые операции // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: док. и материалы: В 5 т. Т. 5. 1937-1939. Кн. 1. 1937. М., 2004. С. 51-71.
6 См.: Шанин Т. Понятие крестьянства // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М., 1992; Он же. Кооперация и коллективизация // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире. М., 1992; Скотт Дж. Оружие слабых: обыденные формы сопротивления крестьян // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1996. М., 1996; Дэвис Р. У. Вторая пятилетка: механизм смены экономической политики // Отечественная история. 1994. № 3; Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001; Мерль Ш. Голод 1932-1933 гг. — геноцид украинцев для осуществления политики русификации? // Отечественная история. 1995. № 1 и др.
11

С начала 1990-х гг. в научный оборот был введен огромный пласт архивных документов из многочисленных областных и республиканских архивохранилищ, что способствовало появлению новых исследований по аграрной тематике в большинстве регионов Российской Федерации1.
Характеризуя современное состояние отечественной историографии, заметим, что ряд историков, среди которых В. П. Данилов, Н. И. Ивницкий, И. Е. Зеленин, В. В. Кондрашин, Н. Л. Рогалина и др.2, не подвергая сомнению необходимость модернизации мелкотоварного крестьянского хозяйства, сталинскую модель коллективизации считают все же наименее соответствующей интересам того общества и государства. С их точки зрения, форсирование сплошной коллективизации в СССР привело к дезорганизации и упадку аграрного производства, раскрестьяниванию и гибели основных производителей сельскохозяйственной продукции из-за массовых репрессий, депортаций и голода 1932-1933 гг., при этом кризисные явления не были преодолены и в последующие годы уже в рамках господствующего колхозного строя, и если бы не война с Германией (1941-1945 гг.), «законсервировавшая» колхозы и сам сталинский режим, то его реформирование было бы неизбежным. В публикациях М. А. Вылцана опровергается тезис об эффективности колхозного строя в годы войны, оказавшегося на грани развала, дается правдивая картина тяжелейшего матери
1 Никитина О. А. Коллективизация и раскулачивание в Карелии (1929-1932 годы). Петрозаводск, 1997; Ялтаев И. Ф. Коллективизация сельского хозяйства в Марийской автономной области в 1929-1936 гг.: дис. канд. ист. наук. Казань, 1999; Якоб В. В. Коми крестьянство в 1920-1930-е гг.: автореф. дис. канд. ист. наук. Сыктывкар, 2005; Касимов Е. В. Крестьянство Чувашии и политика государства по коллективизации сельского хозяйства: (1917-1937 гг.): автореф. дис. канд. ист. наук. Чебоксары, 2004; Кротова Т. А. Раскулачивание тамбовского крестьянства (1929-1934 гг.): автореф. дис. канд. ист. наук. Тамбов, 2005; Сайфуллина Н. Р. Социальное развитие деревни в 1946-1953 гг.: (на материалах Башкирской АССР): автореф. дис. канд. ист. наук. Уфа, 2004; Хисамутдинова Р. Р. Аграрная политика Советского государства и ее осуществление на Урале (1940 — март 1953): автореф. дис. д-ра ист. наук. Оренбург, 2004 и др.
2 См.: Данилов В. П. Введение (Истоки и начало деревенской трагедии) // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: док. и материалы: В 5 т. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929. М., 1999. С. 13-67; Ивницкий Н. А. Введение (Развертывание «сплошной коллективизации») // Там же. Т. 2. Ноябрь 1929 — декабрь 1930. М., 2000. С. 7-29; Зеленин И. Е. Введение (Кульминация крестьянской трагедии) // Там же. Т. 3. Конец 1930 - 1933. М., 2001. С. 7-47; Кондрашин В. Голод: 1932-1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани). Самара; Пенза, 2002; Он же. Голод 1932-1933 годов: трагедия российской деревни. М., 2008; Рогалина Н. Л. Индустриализация в рамках нэпа и перспективы советской модернизации // Экон. история: ежегодник. 2006. М., 2006. С. 366-385.
12

ального положения советского крестьянства1. Из работ В. П. Попова и В. Ф. Зимы можно сделать вывод, что проводимая руководством СССР во второй половине 1940-х — начале 1950-х гг. политика ужесточения эксплуатации деревни на фоне приоритетного восстановления и развития военно-промышленного комплекса способствовала обострению социально-экономического кризиса в аграрной сфере2.
В то же время в современных публикациях присутствуют и более умеренные оценки результатов сталинской аграрной политики. Так, негативно оценивая методы коллективизации и «раскулачивания», а также чрезмерные жертвы среди крестьянства, ряд исследователей полагают, что это была определенная плата за преодоление военно-экономической отсталости СССР в условиях враждебного окружения3, при этом «авантюрный» индустриальный скачок выступал как наиболее реалистичный вариант социально-экономического развития СССР, а «нормальное» развитие было бы авантюрным4, что колхозный строй доказал свою жизненную силу в годы войны 1941— 1945 гг.5
В Мордовии первыми из исследователей, предпринявшими попытку в конце 1980-х — начале 1990-х гг. отойти от традиционного изложения истории деревни в 1930-е гг., стали А. А. Красников, рассмотревший изменение социально-демографической структуры сельского населения, и Л. Г. Филатов, обозначивший основные проблемы и особенности коллективизации региона6.
В новейшей историографии истории деревни Мордовии в конце 1920-х — начала 1950-х гг. выделяются несколько актуальных научных направлений. Так, проблема функционирования крестьянской общины на территории Мордовии в годы нэпа, ее взаимоотношения
1 Вылцан М. А. Крестьянство России в годы большой войны 1941-1945 гг. Пиррова победа. М., 1995; Он же. Приказ и проповедь: способы мобилизации трудовых ресурсов деревни в годы войны // Отечественная история. 1995. № 3. С. 49-67.
2 Попов В. П. Экономическая политика советского государства. 1946-1953 гг. Тамбов, 2000; Зима В. Ф. Голод в СССР 1946-1947 годов: происхождение и последствия. М., 1996 и др.
3 Новейшая история Отечества. XX век: учеб. для вузов: в 2 т. М., 1998. Т. 2. С. 70-71.
4 БохановА.Н. История России. ХХвек/А.Н.Боханов,М.М.Горинов, В. П. Дмит-риенко и др. М., 1998. С. 302.
5 Милосердое В. В. Аграрная политика России — XX век. М., 2002. С. 143.
6 Красников А. А. Население Мордовии в 20-30-е гг.: структура, воспроизводство, миграция: автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1991; Филатов Л. Г. Коллективизация в Мордовии: проблемы, особенности, время завершения // На перекрестке мнений. Саранск, 1990. С. 188-199.
13

с советской властью анализировали Т. В. Еферина1 и А. П. Солдат-кин2, рассмотревший, кроме того, и особенности деятельности местных органов управления во время коллективизации. Влияние советской налоговой политики в указанный период на крестьянское хозяйство было подробно изучено О. И. Марискиным3. Ряд проблем, связанных с осуществлением коллективизации в начале 1930-х гг., ее социально-демографические последствия для мордовского народа, а так же репрессивная политика рассматривались В. К. Абрамовым4. Исследования сельскохозяйственного производства и положения колхозного крестьянства республики в годы Великой Отечественной войны представлены публикациями В. П. Лузгина и С. В. Митина5, напряженных взаимоотношений власти и крестьянства в послевоенный период — В. А. Ломшина6.
Процесс насильственной ломки традиционного крестьянского уклада в 1930-х гг. и социально-экономические последствия «революции сверху» для аграрной сферы Мордовии, политика «раскулачивания», «Большой террор» в деревне, формы и методы социального протеста крестьянства в 1930-1940-е гг., кризис сельского хозяйства в послевоенный период стали предметом исследования автора данной работы, в том числе в рамках трех научно-исследовательских грантов Российского гуманитарного научного фонда7.
1 Еферина Т. В. Крестьянская община на территории Мордовии в период с 60-х гг. XIX века по 30-е гг. XX века: автореф. дис. канд. ист. наук. Саранск, 1995; Она же. Крестьянская община и власть (1861-1936) // Крестьяне и власть: тез. докл. и со-общ. Тамбов, 1995. С. 31-33 и др.
2 Солдаткин А. П. Органы исполнительной власти Мордовии в 1928-1937 гг. (Структура, функции, кадровый состав): автореф. дис. канд. ист. наук. Саранск, 1998; Он же. Община и власть Мордовии в 1920-е гг. // Проблемы новейшей истории и этнографии мордовского края: тр. науч.-теоретич. конференции. Саранск, 2003. С. 159— 168 и др.
3 Марискин О. И. Крестьянство и власть: практика налогообложения в период нэпа // Гуманитарий: альманах. 2004. № 4. С. 89-91; Он же. Государево тягло. Налогообложение крестьянства России во второй половине XIX — первой трети XX века (по материалам Среднего Поволжья). Саранск, 2004 и др.
4 Абрамов В. К. Мордовский народ (1897-1939). Саранск, 1996.
5 Лузгин В. П. Народное хозяйство Мордовской АССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945): автореф. дис. канд. ист. наук. Саранск, 1995; Митин С. В. Крестьянство Мордовии в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): автореф. дис. канд. ист. наук. Саранск, 1997 и др.
6 См.: Ломшин В. А. Деревня Мордовии в послевоенные годы. Саранск, 2006; Он же. Крестьянство и власть Мордовии в послевоенный период (1946 — середина 1950-х гг.). Саранск, 2008 и др.
7 Надькин Т. Д. Аграрная политика советского государства и крестьянство в конце 1920-х — начале 1950-х гг. (по материалам Мордовии): автореф. дис. д-ра ист. наук. Са-
14

Источниковая база монографии включает в себя широкий круг как опубликованных, так и неопубликованных источников различных типов, что дает возможность для взаимной проверки содержащейся в них информации.
Основой работы стали неопубликованные документы и материалы из Центрального государственного архива Республики Мордовия (ЦГА РМ), Государственного архива Самарской области (ГАСО), Государственного архива социально-политической истории Самарской области (ГАСПИ СО), Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ).
В силу территориальной специфики исследования базовыми стали архивы Саранска и Самары, в которых было обследовано 35 фондов, наиболее значимыми среди них явились: фонды Мордовского окружного (Ф. Р-149) и областного (Ф. Р-238) исполнительных комитетов, фонд Совета министров МАССР (Ф. Р-228), фонды Мордовского окружного (Ф. 326-П) и областного (Ф. 269-П) комитетов ВКП(б), фонд Статистического управления МАССР (Ф. Р-662), фонд Земельного управления Мордовского облисполкома (Ф. Р-309), фонд Прокуратуры Мордовской автономной области (Ф. Р-437), фонд Министерства здравоохранения МАССР (Ф. Р-435), фонд Министерства сельского хозяйства МАССР (Ф. Р-516), фонд архива УФСБ РФ по РМ и др. Кроме того, в архивах Самарской области изучались фонды Средневолжского краевого исполнительного комитета (Ф. Р-779), Куйбышевской краевой прокуратуры (Ф. Р-1061), фонд Средневолжского краевого комитета ВКП(б) (Ф. 1141).
По своему характеру использованные архивные документы относятся к разным группам письменных источников, подчас существенно отличающимся по степени достоверного отображения действительности и информационной насыщенности. Для нас наибольшее значение имели секретные постановления Средневолжского крайисполкома и крайкома, Мордовского обкома и облисполкома, Совета министров МАССР, докладные записки, отчеты в вышестоящие инстанции, хранящиеся в самых различных архивных фондах (например, Мордовского облисполкома, Совета министров МАССР, Мордовского обкома ВКП(б) и т. д.). Перегруженные идеологическими штампами, они все же дают больше достоверных сведений о методах реализации аграрной политики, отношении к ней крестьянства, со
ранск, 2007; Он же. Деревня Мордовии в годы коллективизации. Саранск, 2002; Он же. Сталинская аграрная революция и крестьянство (на материалах Мордовии). Саранск, 2006; Он же. Деревня Мордовии в 1932-1933 гг.: хлебозаготовки, голод и репрессии // Отечественная история. 2006. № 4. С. 61-69 и др.
15

стоянии сельскохозяйственного производства и т. п., чем официальные выступления руководителей Мордовии или сообщения в печати. Необходимо отметить, что власть обладала информацией о реальном положении дел в деревне из секретных сообщений вначале Мордовского облотдела ОГПУ, а затем УНКВД и МВД МАССР, а также Прокуратуры области и республики, но она в то время оставалась известной лишь ограниченному кругу лиц.
Существенно обогатило эмпирическую базу исследования использование документов из архива УФСБ РФ по РМ, в котором были выявлены прежде всего сведения о массовых депортациях весной 1930 г. и в первой половине 1931 г., а также об учете «антисоветского» элемента по районам МАССР накануне войны, из Госархива РФ (фонд 4-го спецотдела МВД СССР. Ф. Р-9479) — об итогах реализации Указа от 2 июня 1948 г. о выселении из сельской местности лиц, уклоняющихся от трудовой деятельности, из ГАСО и ГАСПИ — о размахе крестьянских выступлений на протяжении 1931 г.
Для оценки социально-экономического развития доколхозной деревни большое значение имели материалы выборочных статистических исследований на основе группировок крестьянства по посеву, наличию рабочего скота и коров, сельскохозяйственного инвентаря, гнездовых переписей 1927-1929 гг. по стоимости всех средств производства и социальным отношениям. Подобные обобщенные данные по Мордовии представлены в таблицах книг «Мордовский округ Средне-Волжской области: культура и хозяйство» (1929) и «История советского крестьянства Мордовии. Часть 1» (1987), а также в фонде Статуправления МАССР. Важнейшим источником сведений об эффективности обобществленного производства на территории Мордовии, участии в нем колхозников и уровне их доходов стали годовые отчеты колхозов, хранящиеся в ЦГА РМ. Необходимо отметить, что в рассматриваемый период региональная статистика не отличалась особой точностью. Так, сведения о поголовье отдельных видов скота, валовых сборах зерновых культур, материально-технической обеспеченности МТС и др., относящиеся к одному и тому же году, но составленные в разное время, порой существенно различаются, поэтому их использование требует осторожности и тщательной перепроверки.
Нами исследованы также документы социально-политической статистики: опубликованные материалы переписей населения, сведения о естественном движении населения, о распространении острозаразных заболеваний, дистрофии в годы послевоенного голода (фонды Совета министров, Статуправления и Министерства здравоохранения, сборник «Мордовия 1941-1945 гг.» и др.), о массовых выступлениях начала 1930-х гг., о размахе репрессивной политики в деревне (фонды органов исполнительной власти ЦГА РМ, Прокура
16

туры Мордовской АО и Куйбышевского края, фонды Мордовского обкома партии).
Для характеристики аграрной политики советского государства в конце 1920-х — начале 1950-х гг. были изучены выступления руководителей коммунистической партии и советского правительства (И. В. Сталина и его окружения), документы ЦК ВКП(б), высших органов государственной власти и управления (ЦИК и СНК СССР), определявших и законодательно оформлявших ее в указанное время. Значительная часть из них была издана еще в советское время, например, в сборниках «И. В. Сталин. Сочинения» (1951), «Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и советского правительства. 1927-1935» (1957), «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК» (разные издания) и др. С точки зрения выбора региона исследования научный интерес для нас представляли нормативные документы местных советских и партийных органов в сборниках «Коллективизация сельского хозяйства в Среднем Поволжье (1927-1937 гг.)» (1970), «Победа колхозного строя в Мордовской АССР» (1970), «Мордовия в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» (1962), «Социалистическое сельское хозяйство Мордовской АССР. 1945-1980 гг.» (1984). В опубликованных несекретных нормативных и делопроизводственных документах излагалась официальная версия целей, задач и реализации ускоренной модернизации аграрной сферы в общегосударственном масштабе, на уровне отдельных республик и областей, пропагандировались достигнутые успехи колхозной системы в решении задачи обеспечения фронта и тыла необходимыми ресурсами, а также трудовой подвиг крестьянства в военные и послевоенные годы.
Начавшийся с 1990-х гг. процесс рассекречивания архивных фондов позволил ввести в научный оборот массу ранее недоступных материалов через публикацию статей и монографий и, что самое важное, начать издание сборников бывших секретных документов. В сборниках «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939», «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939», «Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение 1930-1940» и других собран обширный материал из центральных и региональных архивов, отражающий первоначальный этап «революции сверху», начавшейся со слома нэпа как государственной политики, развертывание сплошной коллективизации и «раскулачивания», размах социального протеста крестьянства в деревне в начале 1930-х гг., итоги первых пятилеток развития сельского хозяйства, новый всплеск массовых репрессий в деревне в годы «Большого террора». Эти материалы представляют высокую информативную ценность, поскольку
17

дают возможность оценить результативность проводимой аграрной политики в масштабах всей страны, а также выявить особенности этого процесса на уровне отдельных областей и республик России. Документы по послевоенной деревне опубликованы в книге •«Российская деревня после войны (июнь 1945 — март 1953)» (1993). К 50-летию победы вышел в свет сборник «Мордовия 1941-1945 гг.» (1995), из которого почерпнута информация о распространении пораженческих слухов в связи с началом войны, дезертирстве и уклонении от мобилизации, падении трудовой дисциплины в колхозах, голоде и инфекционных заболеваниях.
Из материалов периодической печати сталинской эпохи были использованы публикации органа ЦК ВКП(б) — газеты «Правда», а также газет, издававшихся в Мордовии, — «Завод и пашня» и «Красная Мордовия». При работе с газетными публикациями, касающимися экономического и социально-политического развития общества, учитывались их политическая тенденциозность, освещение главным образом успехов и достижений индустриализации и коллективизации. Показ же отдельных негативных явлений преподносился как результат преступных действий конкретных лиц или небольших групп.
Научный интерес представляют материалы рукописного фонда Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве РМ, в котором содержатся документы по истории коллективизации Мордовии, извлеченные из архивов республики и Куйбышевской области, выписки из газеты «Красная Мордовия» (И-1268, И-1269 и др.), копии документов, не вошедших в сборник «Победа колхозного строя в Мордовской АССР» (И-652, И-671 и др.), а также материалы выборочного опроса (2006-2007 гг.) жителей сел Мордовии — очевидцев событий военных и послевоенных лет (И-1599).
Методологическая база исследования основывается на принципах историзма, системности, всесторонности и объективности, ориентирующих на исследование событий и явлений минувшей реальности во всей их сложности, противоречивости, взаимной обусловленности, в полном соответствии со спецификой исторической эпохи.
Поиск и апробация новых для отечественных историков теоретико-методологических подходов постижения советского прошлого России, после утраты марксизмом монополии в сфере научного познания, по-прежнему являются одной из самых актуальных проблем. Наибольшей популярностью пользуются три социологические макротеории — формационная, модернизационная и цивилизационная, но ни одна из них, обладая определенным набором достоинств и недостатков, не может претендовать на главенствующее положение. Оптимальным для анализа российской истории нам представляется использова-
18

ние современной концепции модернизации, суть которой в признании огромной вариативности ее моделей, осуществляемых в государствах, вставших на этот путь позднее стран евроатлантического мира и поэтому вынужденных их «догонять». Основные положения данной теории были использованы для достижения цели и решения основных задач работы, посвященной исследованию советской деревни в сталинскую эпоху, предполагающей сочетание макро- и микроуровневого подходов. Это дало возможность проанализировать не только процесс выработки и реализации модернизационной политики в аграрной сфере в ее глобальном масштабе, но и ее воплощение в жизнь на территории конкретного национально-государственного образования. Кроме того, был использован ряд положений формационного подхода, в рамках которого рассматриваются характерные черты такой социальной страты, как крестьянство, освещаются его место и роль в обществе, анализируются специфические черты развития аграрной сферы.
Мы также опирались на способы реализации современных методологических подходов, представленные в трудах таких ведущих отечественных исследователей советского крестьянства, как В. П. Данилов, И. Е. Зеленин, Н. А. Ивницкий, М. А. Вылцан, В. В. Кондрашин, В. Ф. Зима и др.
В ходе исследования использовались общенаучные (исторический и логический, восхождения от конкретного к абстрактному и наоборот, анализ и синтез, индукция и дедукция и др.) и специально-исторические (историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический, историко-системный и др.) методы. Особое место занимает герменевтический подход, используемый для интерпретации содержания текстов опубликованных и неопубликованных документов, на которых базируется данная монография.
Монография стала определенным итогом более чем пятнадцатилетнего изучения многонациональной деревни Мордовии, в основе которого лежала кропотливая работа с архивными источниками. Надеемся, что читатель в той или иной степени знакомый с раскрываемыми в книге вопросами советской аграрной истории, почерпнет для себя новый материал, дающий пищу для размышлений о соотношении достижений и провалов довоенной модернизации сельского хозяйства, о тяжелом положении крестьянства во время войны 1941-1945 гг. и о той цене, которую оно заплатило в тылу за победу над врагом, о новых испытаниях деревни в период послевоенного восстановления народного хозяйства. Эта книга не претендует на всеобъемлющий охват истории крестьянства даже в рамках одного региона России — Республики Мордовия. Ряд проблем, особенно социокультурного плана, в силу различных причин остался вне сферы нашего внимания.

Глава 1
ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ И НАПРАВЛЕНИЯ АГРАРНОЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ 1920-х - НАЧАЛЕ 1950-х гг.
Новая экономическая политика к 1927 г. в целом выполнила свою задачу по восстановлению разрушенного в ходе Первой мировой и Гражданской войн народного хозяйства страны. Однако это восстановление означало лишь возвращение к уровню 1914 г., в то время как западные страны в 1920-е гг. переживали экономический подъем и быстро уходили вперед1. На повестке дня вставали вопросы реконструктивного характера, связанные с дальнейшими путями и темпами развития промышленности и деревни СССР, представленной огромным количеством индивидуальных крестьянских хозяйств (около 25 млн) с довольно низкой товарностью.
Одновременно 1927-1928 гг. стали тем отправным пунктом, с которого начался процесс свертывания нэпа, приведший в конечном счете к развертыванию насильственной коллективизации и массовых репрессий. Здесь со всей очевидностью прослеживается связь с кардинальным изменением взглядов И. В. Сталина на основные направления внутренней политики на фоне усиления его власти по мере разгрома сначала «левой» оппозиции на XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 г., а затем и «правой» — на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 г., а также нагнетания оборонного психоза. Очевидно, немаловажную роль в этом сыграл хлебозаготовительный кризис зимы 1927/28 г. (вынудивший даже ввести с 1928 г. карточную систему снабжения в городах), в то время как в руководстве партии распространялся миф о хлебном изобилии в деревне и возможности получения такого количества зерна, которое обеспечило бы решение проблемы средств для ускоренной индустриализации2.
1 Данилов В. П. Введение (Истоки и начало деревенской трагедии) // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: док. и материалы: В 5 т. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929. М., 1999. С. 17.
2 Данилов В. П. Там же. С. 21.
20

Необходимо было лишь «нажать», прежде всего на богатых крестьян («кулаков»), которые и были обвинены И. В. Сталиным в организации «хлебной стачки»1. Эти мифические хлебные запасы, установленные, например, на 1927/1928 гг. ЦСУ СССР почти в 900 млн пуд. (план хлебозаготовок в 740 млн пуд., из которых 195 млн предназначались на экспорт), сыграли «роковую роль» в изменении отношения партийно-советской власти к единоличному крестьянству2, все более и более склонявшейся к «чрезвычайщине».
Пожалуй, одним из наиболее убедительных доводов в пользу новой политики в деревне для И. В. Сталина и его окружения стал апробированный В. М. Молотовым на Урале и самим генеральным секретарем в Сибири в январе-феврале 1928 г. «урало-сибирский метод» хлебозаготовок, проводимый по принципу самообложения3 и основанный на «организации нажима» до полного выполнения заданий4. Тем не менее до самого широкого распространения данного метода необходимо было преодолеть известное сопротивление в партии и обществе.
Наиболее существенное сопротивление скатыванию к «чрезвычайщине» в высших эшелонах власти, по мнению В. П. Данилова, оказывали Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. П. Томский и их сторонники5. Оценки «бухаринской» альтернативы неоднозначны. Например, В. П. Данилов, анализируя суждения Бухарина и Сталина, отмечает наличие двух принципиально различных позиций по поводу осуществления индустриализации и социалистического преобразования сельского хозяйства6. Ю. А. Васильев же считает, что между двумя лидерами партии по многим вопросам не было существенных разногласий7, а вопрос был лишь в умеренности и скоординированное™ тех или иных планов социалистического строительства. По признанию большинства историков, «бухаринский» вариант развития стра
1 Сталин И. Сочинения. Т. 11. М., 1953. С. 2.
2 Данилов В. П. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: док. и материалы: В 5 т. Т. 1. Май 1927 - ноябрь 1929. М., 1999. С. 21,88.
3 В своих выступлениях И. Сталин неоднократно возвращался к данному методу, высоко оценивая его якобы «положительные результаты» в борьбе за хлеб. См.: Сталин И. Сочинения. Т. 12. М., 1953. С. 88. Данная оценка не претерпела существенных изменений и в советской историографии 1950-1980-х гг. См.: История крестьянства СССР: История советского крестьянства: В 5 т. Т. 2. Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. Конец 1927-1937. М., 1986. С. 37.
4 Данилов В. П. Указ. раб. С. 38.
5 Там же. С. 48.
6 Там же.
7 Васильев Ю. А. Модернизация под красным флагом. М., 2006. С. 258-261.
21

ны отличался апеллированием к решениям XV съезда партии, в которых шла речь о необходимости сочетания колхозного (на принципах добровольности) и совхозного строительства с подъемом индивидуальных бедняцко-середняцких хозяйств при систематическом вовлечении их в кооперацию, категорическим неприятием превращения чрезвычайных мер в отношении деревни в систему, а также критикой сталинского лозунга «обострения классовой борьбы» по мере продвижения к социализму1. Именно это, по мнению Г. А. Бордюгова и В. А. Козлова, являлось действительной альтернативой сталинизму2.
Отмена чрезвычайных мер в отношении деревни, произошедшая в июле 1928 г. благодаря Н. И. Бухарину, оказалась лишь временным отступлением перед усилением нажима на крестьянство в ходе новой хлебозаготовительной кампании, развернувшейся уже в ноябре 1928 г. В то же время до политической расправы с «правой» оппозицией в апреле 1929 г. «директивам и циркулярам центральных ведомств была присуща внутренняя противоречивость, связанная с постоянными напоминаниями о «революционной законности», о «недопустимости принудительных мер» к бедняцко-середняцким слоям3. После апрельского пленума нарастание государственного насилия, особенно в форме прямых репрессий (аресты, суды, высылки и т. д.) в отношении сельских жителей, было уже ничем и никем не ограничено. Значительно усилилась роль ОГПУ, которому поручалось «осуществление репрессий в хозяйственной сфере и к тому же против не запрещенной (пока еще. — Т. Я.) законом деятельности»4.
Новая волна «чрезвычайщины», инспирированная руководством компартии в 1929 г., оказалась намного сильнее, чем все предыдущие. Вполне естественно, что именно усиление государственного насилия вызвало ответную негативную реакцию крестьянства. Например, если за 1926 и 1927 гг. по СССР было зафиксировано всего 63 массовых выступления, то за 1928 г. — уже 709, а за 1929 г. — 13075.
На фоне продолжающейся «войны» за хлеб 7 ноября 1929 г. в газете «Правда» была опубликована статья И. В. Сталина «Год великого перелома», в которой говорилось «о коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому колхозному земледелию, к совместной
1 Бордюгов Г. А. История и конъюнктура: субъективные заметки об истории советского общества. М., 1992. С. 103; Данилов В. П. Указ. раб. С. 47.
2 Там же.
3 Данилов В. П. Указ. раб. С. 59.
4 Там же. С. 62.
5 Там же. С. 63.
22

обработке земли, к машинно-тракторным станциям, к артелям, колхозам, опирающимся на новую технику, наконец, к гигантам-совхозам, вооруженным сотнями тракторов и комбайнов»1. Сталин утверждал, что партии уже «удалось повернуть основные массы крестьянства в целом ряде районов от старого, капиталистического пути развития, от которого выигрывает лишь кучка богатеев-капиталистов, а громадное большинство крестьян вынуждено прозябать в нищете, — к новому, социалистическому пути развития», организовать «коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедноты и середняков, несмотря на неимоверные трудности, несмотря на противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов»2.
Об адекватности данной оценки реально складывающейся обстановки в советской деревне сказано уже достаточно много. Действительно, изменения в колхозном строительстве были значительны и превосходили задания первой пятилетки (к 1932/33 г. — 4,0-4,5 млн коллективизированных хозяйств или 16-18 % от общего числа крестьянских хозяйств в стране3). Так, удельный вес коллективизированных хозяйств составил по СССР к лету 1927 г. 0,8 %, к лету 1928 — 1,7, на 1 октября 1928 — 2,1, на 1 июня 1929 — 3,9, а на 1 октября 1929 - 7,6; по РСФСР - соответственно 0,7, 1,6, 3,7 и 7,4 %4. В то же время прирост количества колхозов с лета 1927 г. по октябрь 1929 г. по СССР в 4,5 раза и по РСФСР в 5,5 раза связан, главным образом, с товариществами по совместной обработке земли (ТОЗами), удельный вес которых вырос с 42,9 до 62,3 %5. Следовательно, крестьяне «руками и ногами» проголосовали за наиболее приемлемую для них форму организации общественного земледелия, которая предполагала меньшую степень обобществления средств производства, чем в сельхозартели, а тем более в коммуне. Так, если по данным на лето 1929 г. в ТОЗах было обобществлено 74,1 % посевов, 23,8 рабочего скота и 2,6 коров, то в сельхозартелях — 89,8 посевов, 62,6 рабочего
1 Сталин И. Сочинения. Т. 12. М., 1953. С. 124-125.
2 Там же.
3 Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов): учеб. пособие. М., 1996. С. 11.
4 История крестьянства СССР: История советского крестьянства: В 5 т. Т. 2. Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. Конец 1927-1937. М., 1986. С. 112, 124,126.
5 Коллективизация сельского хозяйства в СССР: пути, формы, достижения. Краткий очерк истории. М., 1982. С. 118. 171; История крестьянства СССР: История советского крестьянства: В 5 т. Т. 2. Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. Конец 1927 - 1937. М., 1986. С. 127.
23

скота, 39,7 коров, а в коммунах данные показатели достигали почти 100 /б1. При этом если бедняки предпочитали коммуны (78 %), то середняки именно ТОЗы (36 %), а затем уж сельхозартели (29 %)2.
Решающий шаг был сделан. Однако если методы решения задач индустриального прорыва за счет приоритетного развития отраслей тяжелой промышленности как будто были более или менее ясны, то в отношении преобразования единоличной деревни руководство страны во главе с И. В. Сталиным, по оценке исследователей, не имело ни разработанной аграрной программы, ни четких инструкций по ее проведению, а сами решения принимались фактически «на ходу»3. Тем не менее цель была определена — создание крупного коллективного земледелия, опирающегося на новую технику, вплоть до гигантов-совхозов, оснащенных сотнями тракторов и комбайнов, и ее необходимо было достигнуть в кратчайшие сроки.
Осуществление коллективизации сельского хозяйства к настоящему времени получило достаточно широкое освещение в отечественной и зарубежной историографии. Пожалуй, политика в деревне с осени 1929 г. по 1932/1933 гг., как наиболее неконструктивная по отношению к большей части сельского населения, отождествлявшаяся с насильственной коллективизацией, «раскулачиванием» и массовыми депортациями крестьян, получила самое единодушное отрицание исследователей, придерживающихся различных оценок в целом на результаты сталинской модернизации деревни.
Дальнейшее развитие коллективизации связано с решениями пленума ЦК ВКП(б), состоявшегося 10-17 ноября 1929 г. Обсуждение вопросов колхозного строительства на пленуме проходило «в обстановке неоправданного оптимизма, восхваления мнимых успехов, игнорирования недостатков и перегибов в коллективизации»4. В постановлении пленума подчеркивалось, что «бурный рост колхозного движения» поставил «задачу сплошной коллективизации уже перед отдельными областями»5.
Сразу после пленума фактически начался пересмотр принятых ранее заданий в сторону максимального форсирования коллективизации. Например, по новому плану, утвержденному CHK РСФСР, к весне 1930 г. предусматривалось коллективизировать 6640 тыс. хо
1 История крестьянства СССР. Т. 2. С. 128.
2 Там же. С. 128.
3 Васильев Ю. А. Указ. раб. С. 235.
4 Ивницкий Н. А. Указ. раб. С. 27.
5 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 4. 1929-1939. М., 1970. С. 345.
24

зяйств (34 %), число колхозов довести до 56 тыс.1 В целом по СССР весной 1930 г. посевная площадь колхозов должна была превысить 44 млн га (У3 посевной площади страны), что было в два с лишним раза больше, чем намечалось ноябрьским пленумом ЦК2.
Несмотря на то что в конце 1929 г. в ряде регионов РСФСР и СССР практически уже были приняты решения о переходе к сплошной коллективизации, разработка конкретных мероприятий по ее развертыванию только началась с организацией в начале декабря 1929 г. комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с наркомом земледелия СССР Я. А. Яковлевым. Определение примерных сроков коллективизации поручалось подкомиссии Г. Н. Каминского, которая при разработке данного вопроса исходила из первоначальных указаний о том, что «сплошная коллективизация в основных зерновых районах должна была быть закончена в 2-3 года и в остальных районах в основном в ходе пятилетки, причем последним не исключается возможность оставить известный резерв, выходящий за пятилетие»3.
Уже в ходе обсуждения темпов организации колхозов в комиссии выявились две точки зрения. Одни (например, Я. А. Яковлев) считали, что «несмотря на бурный рост колхозного движения, имеет место искусственное форсирование темпов, нездоровая погоня за процессом коллективизации, административный нажим в ряде мест»4, другие (например, Б. П. Шеболдаев) выступали за сокращение сроков коллективизации и отрицали указанные выше факты.
В первом варианте проекта комиссии Я. А. Яковлева, представленной в Политбюро ЦК 22 декабря 1929 г., были указаны сроки, за которые выступал сам председатель комиссии. Но последнее слово оставалось за И. В. Сталиным, который сделал поправки к первому проекту, предполагавшие именно ускорение темпов. В итоге текст постановления существенно отличался от первоначального варианта.
В принятом 5 января 1930 г. постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» говорилось, что «коллективизация таких важнейших зерновых районов, как Нижняя Волга, Средняя Волга и Северный Кавказ, может быть в основном закончена осенью 1930 г., или, во всяком случае, весной 1931 г.; коллективизация же других
1 Ивницкий Н. А. Указ. раб. С. 32.
2 Там же. С. 33.
3 Ивницкий Н. А. История подготовки постановления ЦК ВКП(б) «О темпах коллективизации сельского хозяйства» от 5 янв. 1930 г. // Источниковедение истории советского общества. Вып. 1. М., 1964. С. 266.
4 Там же.
25